Альпинисты Северной Столицы

 НЕКРАСОВ ВИКТОР ПАВЛОВИЧ (1928-1995) 
Сергей Пимкин – военный летчик-инструктор, кандидат технических наук, КМС 

Книга «Альпинисты северной столицы» - в основном, коллективный и новаторский труд, который был так задуман и начал созидаться благодаря энергии, организаторским способностям группы энтузиастов, в первую очередь Г.Г. Андреева и, что немаловажно, финансовой помощи спонсоров и тоже энтузиастов - Татьяны и Владимира Беззубовых. Всем им, а также другим зачинателям этого полезного дела, от всех питерских альпинистов - большое спасибо. 

Выбор главной цели книги «Альпинисты Северной столицы», а также определение её содержания и структуры, всегда связанна с решением множества разнообразных проблем. К ним относятся, в часности, общие проблемы установления приоритетов Москвы и Питера в различных сферах жизнедеятельности, в том числе – государственной политике, науке, спорте и т.д. Достаточно сослаться на множественные публикации в СМИ и дебаты по ТВ об «агрессивной» деятельности «питерской команды» с благословения Президента РФ. А теперь мы добрались и до альпинизма, т.е. до проблемы установления новаторства (приоритетов) в развитии отечественного альпинизма между двумя столицами. (ФОТО 1: Некрасов 1953)

Мы предлагаем очень простое решение этой проблемы – назревающего столкновения приоритетов. Не надо спорить и что-то доказывать, тем более если недостаточно информации. А если очень хочется – доказательства должны быть убедительными и бесспорными. Главное – не надо врать и «тянуть одеяло на себя», когда не хватает фактов.

Мы начинаем посвящение памяти Виктора Павловича Некрасова с этого маленького введения только потому, что обнаружили в различных источниках сведения о большом вкладе истинного москвича В.П. Некрасова в общую московскую копилку развития советского альпинизма. Виктор Некрасов был талантливым альпинистом и организатором. Его достижения в развитии отечественного альпинизма бесспорны и ими гордятся все, кто увлекался этим видом спорта независимо от того, где они проживают. Но опять таки, не надо «тянуть одеяло на себя» – лучше обратиться к фактам, хотя главное не в месте проживания (в каком-то временном интервале – прим. ред.), а в самом В.П. Некрасове. А поэтому обратимся к некоторым фактам из его биографии, которые известны его товарищу по сборам альпинистов Вооруженных Сил СССР, да и многим питерским альпинистам. Вспомним некоторые сюжеты из его руководящей деятельности на этих сборах, правда с позиций юмора потому, что он был ему не чужд. Есть хорошее правило, которому придерживаются нормальные альпинисты во всем Мире – не добавляй трагедий, когда неизбежное случается.

Итак, – Некрасов Виктор Павлович (01.12.1928 года рождения) – инженер, окончил Ленинградский институт точной механики и оптики (ЛИТМО) в 1953. Позже майор Советской Армии. Может быть, он получил все же под конец 2-ую «звездочку» на погоны или так и уволился в запас майором - сие за пределами нашего с ним общения. Вспомним прежде всего о том, что его имя осталось во многих маршрутах горовосхождений.



ФОТО 2: Кавголово, 1953: В. Некрасов после тренировки… Слева – Е. Мамлеева (МС с 1958, первая женщина в СССР, поднявшаяся на семитысячник), Г. Павлова (МС с 1958, будущая жена МС С. Саввона). Фото из архива Е. Мамлеевой, публикуется впервые.

Первым, пожалуй, следует считать маршрут Некрасова по стене Кюкюртлю-кол-баши – первый в истории сложный путь подъема на Эльбрус в 1957 г. в двойке с Г. Живлюком1/ (вот уж действительно - москви­чом) и тоже офицером СА, которого Виктор, да и все мы, называли Юрой.

Были затем и другие маршруты Некрасова, в том числе – на пик Энгельса, пик Революции, пик Комакадемии и другие вершины. По существу, именно ВП начал серьезно «раскручивать» район ЮЗ Памира – см. в Ежегоднике «Побежденные вершины» за 1965-1967 г.г. очерк «Монументы над Пянджем». В этом очерке ВП увлекательно и образно рассказал о деятель­ности сборной команды альпинистов ВС. Даны краткие характеристики наших товарищей, в т.ч. Саши Демченко. Становится яс­но, какими были отношения на сборах тогда и какова роль ВП, как создателя коллектива единомышленников. В этой очерке, кстати, коротко, но увлекательно описано восхож­дение ленинградцев на пик Энгельса по северной стене (под ру­ководством П. Буданова).



ФОТО 3: Баксан, 1959, собрались все ленинградцы: сидят – Б. Кораблин, В. Зискиндович, В. Некрасов, Л. Калужский, Б. Кашевник; стоят – Вик. Степанов, Д. Иванов, Б. Рылов. 

Но ведь альпинизм, кстати, начинается со значка и человек формируется как альпинист на отрезке жизни от значка до 1-ого разряда включительно. А в этот период формирования, возмужания и самоутверждения Виктор учился в ЛИТМО, жил в Питере, ходил в горы с различными альпинистами, тоже из Питера (тогда еще – Ленинграда), а не с альпинистами ВС, в том числе ходил с Геной Дульневым, задолго до того, как он стал Г.Н. Дульневым – ректором ЛИТМО и обладателем всяких, разных зва­ний и регалий. 

В.П. так хорошо запомнил район своих первых восхождений, что поделился своими воспоминаниями в очерке «Гора великого зубра»2/. Кстати, в нём есть фотография Виктора, где он ведет свою группу в любимой шапочке, бодро и лихо. За ним следует Игорь Горячев, которому еще далеко до будущего полковника медслужбы и тем более почетного члена ассоциации урологов США. А замыкает всю эту «компашку» бывший летчик-истребитель Женя Староселец. Это к слову, о том, с какими хорошими людьми ходил В.П. Некрасов. Он закончил курс наук ориентировочно в 1953 году, в те же годы встретился с Юрой Живлюком, стал ходить с ним в «двойке» (но в первые годы и не только с ним), в составе сборов ВС СССР: 1953 г. - Домбай-Ульген по В стене; 1955 г. - Аксауты; Кара-Кая; 1956 г. - опять Домбай-Ульген и т.д. В 1955 г. Виктор стал МС, 1968 г. - МСМК, а в 1982 г. - заслуженным тренером СССР по альпинизму.

Можно долго перечислять и другие этапы альпинистской биографии ВП ибо она была обширной и всесторонней. Можно также вспомнить, как ему помогала жена – Люся Некрасова. Как украшал быт его сын – Костя Нек­расов, которого также опекала вся сборная ВС, но это уже личное. Или как он решал вопросы стратегии армейских альпинистов сов­местно с П.С. Рототаевым – старшим тренером наших сборов, посколь­ку и сам был тренером высокого класса. Но лучше обратимся к некоторым эпизодам, в которых имел место быть – юмор. Однако и повесть о Викторе Некрасове – однофамильце известного писателя и альпинисте – тоже должна быть.

Итак, пока - эпизоды…

В задуманной книге об альпинизме «Особый мир», где предполагается посмотреть на альпинизм с улыбкой, есть описание одного выхода в горы в сезоне 1958 г. всех сборов ВС СССР на 20 дней, на котором ВП набирался тренерского опыта. Этот выход назван «Эпопея Некрасова». Вот некоторые фрагменты…

Главные действующие лица: команда мастеров и подмастерьев; команда «чайников», т.е. альпинистов младших разрядов, в том числе и сам автор. Общее руководство осуществлял упомянутый ВП, которому дали соот­ветствующий «карт-бланш». Начспас – Жора Кандинашвили. Стартовый вес рюкзаков, неизвестно как у других, но у авто­ра – 48 кг. Женского пола не было и мы представляли сугубо мужской коллектив.

Базовый лагерь был намечен на Охотничьих ночевках на орографи­чески правом плече под ледником Ушба напротив вершины Мазери, но сначала следовало со всеми нашими рюкзаками пройти перевал Бечо, спуститься по Долре, повернуть на восток около коша, а за­тем вылезти к вечеру на место лагеря.

Судя по разнице в весе рюкзаков у мастеров и у нас, «чайни­кам» было доверена почетная обязанность исполнять роль не шерпов, а почетных носильщиков. Это все объясняется так подробно, чтобы читатель сразу понял, почему мы «сдохли» еще за­долго до «куриной грудки» на перевале Бечо. Отряд развалился в лесу (кто помнит эту тропу в Юсеньги?) не доходя Северного приюта и каждый стал выживать в одиночку, уже не думая, как достать мастеров. А Виктор в передовых ря­дах с грустью смотрел как далеко позади кто-то очередной медленно и безнадежно выползал из леса и тут же плюхал свой рюкзак на ближайшую полку, а потом под ним плюхался сам. Потому что, поднять его снизу и надеть на плечи, было уже за пре­делами наших возможностей.

Признав молча свою первую (и последнюю) тактическую ошибку, ВП начал действовать. Для начала он объявил первую ночевку у подножья «ку­риной грудки», а потом включил свое обаяние на полную мощ­ность и начал им воздействовать на проходящие мимо группы ту­ристов и, главное, туристок (!), которые намылились к морю. Воздейст­вовал он просто - плитка шоколада за 5 кг полезного груза в их рюкзаки с доставкой к южному кошу под Бечо. Кстати, обаять Виктору всегда была чем. Он не казался, не выглядел суперменом голливудского типа. Он был - мужчиной, русским мужиком в самом хорошем смысле, среднего роста, слегка коренастым, с ум­ным лицом, немногословным, сдержанным, но тонко чувствующим юмор и поэтому его улыбка многого стоила. Короче, бабникам он не был. Специально никогда и никого не обаял, а просто он всегда был уверен в себе и в товарищах, всегда сохранял достоинство и му­жественность. Так что дело было не в шоколадках и не в 5 кг груза.

А на место базового лагеря мы пришли на следующий день. И начали восходить, благо с этого места было - куда. Нашей группе планировались: Ушба, но малая, 2б; Чатын, но по За и Шхельда восточная по 3б. У мастеров и подмастерьев маршру­ты были, конечно, посложнее, на ту же Ушбу, и не только на неё. Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает. На спуске с Южной Ушбы «по классике» улетел в рантклюфт Вацек Ружевский. «По дороге» он несколько раз стукнулся о борта трещины и поэтому, когда был доставлен в базовый лагерь и там тихо сидел, то иногда как-то странно смотрел на нас и невпопад отве­чал.

Виктор о чем-то пошептался с начспасом и с напарниками и вместо оставшейся от плана Шхельды отправил нас под общим ру­ководством подполковника Добрынина в ущелье Квиш на Лакру (За) и Лейраг (3б). Причем, ВП ничего не сказал нам о своих дальней­ших планах. И мы ушли, но это уже другая история.

Из неформальных (и нештатных) событий и дел, которые запом­нились в том выходе, могут представить интерес те, которые прои­зошли либо были исполнены в связи с отсутствием женщин в на­шем боевом коллективе.

Во-первых, дело о голубых трикотажных кальсонах, как обязатель­ной для ношения в базовом лагере униформе.

Во-вторых, Положение о новом виде спорта с приложением всесоюзного классификатора от 3-его разряда до МС СССР включительно и с правилами проведения соревнований преимущественно в условиях длительного пребывания в высокогорье, в труднодоступных местах и при отсутствии женщин. Ведущий и основной автор, а также разработчик - В.В. Ружевский (кодовое имя «Ружьевский»). В процессе проведения 1-ых в истории соревнований один из участников, снедаемый чувством здорового честолюбия предложил в развитие этого вида спорта дополнить его художественным восп­роизведением своей фамилии не ртом, а другой частью тела и тут же продемонстрировал. Но поскольку в его фамилии было много звонких согласных, то он и преуспел. Другие не стали спо­рить и предложение тем самым отпало.

Ну, а насчет кальсон, то голубые трикотажные кальсоны были толь­ко у упомянутого Ружьевского, а также у Жоры Кандинашвили. Поэто­му после оглашения приказа на утреннем построении возникла про­блема, поскольку при отсутствии упомянутых кальсон запрещалось на­девать какую-либо другую одежду ниже пояса. В том числе и на­чальству. Выход был найден с помощью наших докторов.

Кальсоновладельцам был подсыпан в вечерний чай ноксирон (снотворное) и когда они утром проснулись, то увидели свои предметы одежды подвешен­ными на крючьях на стене, примерно 4б к/тр. 

А насчет нового вида спорта? Это просто художественно исполняемый, многоканальный и желательно продолжительный звук, который может издавать мужчина после сытного обеда. Следует отметить, что ВП это безобразие не пресекал, так же как и другие безобразия, а просто занимал позицию пассивную, но доброжелательную.

Закончилась эпопея несколько неожиданно в лесочке на ближних подступах к Терсколу, когда мы после всех приключений возвраща­лись на турбазу. Нас остановил оглушительный и продолжительный женский вопль, а затем вылетел и его источник - Люся Некрасова, вся в слезах и в истерике. Из нечленораздельных причитаний мы все таки уяснили, что она каким-то образом и неизвестно от кого получила сведения о травме Вацека на Ушбе. Причем эти сведения обросли ужасными подробностями, в т.ч. мы с инте­ресом узнали, что погибли все (кроме нас), что она уже давно пытается организовать масштабные спасработы, но всем на все наплевать и т.д. А затем вернулись все и в полном порядке. Виктору, насколько я помню, тогда никто не сказал, как его пытались спасать, и может быть, зря не сказали. Почему ? Ясно, почему.

Во второй раз самое тесное взаимодействие с Виктором Не­красовым было в 1973 году, когда мы собрались на пик Комакадемии, причем ВП выступал в роли тренера-наблюдателя в группе под руководствами А.В. Гааса по маршруту Эльчибекова - Пьянкова («золото» 1966 г.). Эта эпопея хорошо запомнилась. Вот несколько эпизодов. 

В сезоне 1973 г. нам пришлось добираться до горы «огородами» по разным причинам, в т.ч. из-за погодных условий. Наш маршрут: Ош – Сары-Таш – Дараут Курган – Гарм – Джиргиталь (или наоборот – уже не помню) – Калай-Хумб – Ванч – ледник РГО – перевал Кашал-Аяк – метеостанция на леднике Федченко – пик Комакадемии (траверс) – ледник Бивачный – метеостанция в урочище Ал­тын-Мазар – Дараут Курган – Ош.

Ехали на нескольких машинах и везли с собой топливо. Личный состав – на двух ГАЗ 66, на одну из которых меня Виктор посадил старшим, а водителем был маленький, но шустрый солдатик. Первый маленький эпизодик случился, когда проезжали ходом Дараут Курган, а я попросился остановиться у столовой на 5 минут и объяснил причину. Просто хотел увидеть заведующего этой столо­вой - Мухтара, поздороваться и пожелать ему чего-нибудь хорошего. А хотел, потому что 3 года назад заходил в эту столовую поз­дно ночью в поисках ночлега вместе с тренером и руководителем нашей питерской группы Артемом Варжапетяном на пути к пику Ленина.

Я был придан в эту группу Семеном Михайловичем Кершем для оказания посильной помощи, в том числе для участия в забросках, и для увеселения коллектива. Но на гору не собирался, поскольку еще не вылечился после довольно мощной прошлогодней травмы, до спор­тивной формы был весьма далек и не хотел обременять собой товарищей по сборам ВС. Ночь была без Луны, Мухтар сидел в столовой со своими собутыльниками, бородатыми, в огромных меховых шапках, но вроде бы без оружия. Все пили водку, запивая её кумысом и только кумысом. Он был зол на все и всех, в том числе на тех, приезжих, которые сдуру куда-то лезут, там погибают, портят ему жизнь и вообще... Для начала он предложил Артему убираться обратно в Питер. Когда тот отказался, потребовал продать ему женщин, которые были в нашей группе, в том числе Свету Вейзагер, за 50 баранов каждую. Когда Тёма опять воспротивился, Мухтар отказался предоставить нам место для ночлега и добавил, что женщин из палаток он и так украдет. Затем, окончательно разозлившись. Мухтар налил стакан водки и предложил Артему выпить. И тут наш шеф, тоже оконча­тельно, отказался. Возникла напряженная тишина. Цейтнот. И тогда я, который не собирался на гору, представившись заместителем Артема, сказал, что могу, если позволит уважаемый хозяин, выпить этот стакан. Тот сказал, что позволит, если я скажу, как его зовут. Я попросил подс­казку. Хозяин спросил, - видел ли я кино про собаку? Я взял этот чертов стакан, подошел к нему и сказал, - Здрав­ствуй, Мухтар! А дальше все было хорошо, если не считать почему-то сразу же слегка подпорченных отношений с Артемом. Но тут-то я не пережи­вал. Мы ночевали в доме на большой кипе шикарных ковров, дом этот под утро мне помогли найти по указанию Мухтара, ребя­та помогли доехать до базового лагеря «Высотник» на поляне Ачик-таш.

И на гору я, в конце концов, тоже взошел, и последний анекдот рассказал на 7000 м, уже после вершины. Но это уже другая ис­тория.

В этот раз, то есть в 1973 г., к сожалению, мы с Мухтаром не встретились - он уехал в г. Ош за товаром, но его помощник долго меня не отпускал - боялся, что Мухтар его убьет, когда вернется, за то, что отпустил его друга, которого он 3 года ждал. Выручил Вик­тор, который, узнав эту историю, понял все правильно, меня не осу­дил (и даже, вроде, где-то позавидовал), но посоветовал меньше от­влекаться от главных задач экспедиции. Виктор, очевидно, не сов­сем понял, зачем я хотел видеть Мухтара. Следующий эпизод случился, когда нашу машину, уже после поворота к перевалу на Калаи-Хумб сбил местный бензовоз, который вел об­курившийся наркотиком таджик, почему-то очень не любивший русских. Нас вынесло за кювет, кабина врезалась в здоровенный сук кара­гача и её снесло. Все, кто сидел в кузове, попадали на пол, Виктор закрыл собой Люсю, которая сидела рядом, но его самого за­цепило, а также не только его. Игорь Бандуровский сгоряча бро­сился догонять этот бензовоз и требовал на ходу, чтобы ему дали автомат.

Потом мы сидели три дня на этом месте, на жаре, без тени, в окружении скорпионов, писали какие-то бумаги, как свидетели и по­терпевшие, ждали наших товарищей, которых отвезли в ближайшую больницу и с грустью думали о том, как все закончилось не начавшись. Но когда они вернулись, оказалось, что еще не все по­теряно, травмы незначительны и можно не только ехать дальше, но и идти на гору. И мы поехали дальше…

Перед началом спуска на автомашинах с перевала нам рассказали, о том, что это за спуск к Пянджу: 14 серпантинов, перепад 2200 метров, 12 из этих серпантинов нельзя проходить ходом и требуется включать заднюю передачу. А мой шустрый солдатик всячески пытался опровергнуть это ограничение и упорно шел на поворот даже там, где это было невозможно. Например, где на скале перед очередным поворотом ка­кой-то безымянный водила написал краской: «Здесь Леня Брежнев поехал прямо». Мы не долго ломали голову – причем здесь Генсек КПСС? Оказалось, что среди шоферского народа был его тезка и однофамилец, а фрагменты улетевшего в пропасть бензовоза, который он вел до этого поворота, часто попадались нам на глаза при даль­нейшем спуске.

Потом мы приехали в Ванч на встречу с очередным эпизодом. Ибо пресловутый ледник Медвежий опять взбунтовался и снес все 80 километров дороги до поворота к тем самым «Копям царя Соломона», где добывают самый оптически чистый хрусталь и где с другой стороны заканчивается ледник РГО. А заодно ледник снес и посел­ковый аэропорт, от которого осталась только арка. С одной сто­роны арки было написано «Хош омадед», а с другой «Рохи сафед». Вы, наверное, догадались, что это означает приветствие встречаемых и пожелание доброго пути провожаемым. 

Виктор задумался всерьез. А мы пока что с разрешения местных жителей временно оккупировали роскошный вишневый садик, каждый облюбовал персональное вишневое деревце, постелил под ним свой пуховичок и начинал завтрак с очень спелых вишенок. Периодически мы ходили на территорию бывшего аэропорта, которая теперь годилась только под сортир, сопровождаемые дружественными пожеланиями «Рохи сафед», а при возвращении, соответственно – «Хош омадед». Правда, Володя Чепига (или Женя Жижин? - уже забыл...) хо­дил в эти каменные дебри еще и как рыболов на берег реки Ванч и даже кого-то там ловил.

Как-то от безделья и с разрешения ВП мы решили коллективно съесть банку исландской селедки из запаса, который достали наши товарищи в Москве на каком-то складе. Ответственным за операцию открывания банок назначили Юру Гаврикова. Во-первых, как старшего по воинскому званию. А, во-вторых, ему часто в различных группах поручали хозяйственные функции. Юра ткнул в крышку ножом. Раздался взрыв, но не очень громкий, из банки вылетел абсолютно черный гейзер, затем он стабилизиро­вался, образовал черное облачко, которое стало расползаться по всему саду...

С такой вонью я, например, еще не встречался, даже во время войны. Это была сверхвонь. И мы, то есть весь состав сбора, сбежали за пределы радиуса поражения, естественно поручив убрать ис­точник заражения – Юре. Он, тоже естественно, сначала отказался, но после сурового приказа ВП вынужден был подчиниться. Правда, как ученый и специалист из бывшей «Дзержинки», он предварительно рас­считал потребный путь и время для того чтобы добежать, схватить, доставить к месту захоронения (по ветру!) и изолировать от контакта с атмосферой. И при этом не дышать. А потом Виктор нашел выход (с экспедицией, а не с банкой!). Он за два пуховых мешка договорился с вертолетчиками снача­ла сделать заброску к метеостанции у ледника Федченко, в том числе бочку, набитую банками с едой, а затем, 2-ым рейсом, доставить нас к языку ледника РГО.

Все было сделано штатно, за исключением бочки. Нет, мы её потом наш­ли, но форма, которую приняла эта бочка, а также находящиеся в ней банки не поддавались описанию с помощью геометрических сим­волов и даже высшей математики. А Саша Демченко, когда сумел от­вернуть крышку, засунул руку внутрь, затем с трудом её вытащил, задумчиво поглядел на то, что «предстало его взору» и не менее задумчиво сказал одно слово – «Сёрево»... Повезло нам с зимовщиками на метеостанции. Повезло по-человечески! И также потому, что их оставалось к тому времени только трое из семи положенных по штату, а продукты были выданы на весь состав. В чем нас наглядно убедили зимовщики в процессе мини - экскурсии по складу, размещенному между внешней и внутренней стенами помещения станции. Кроме того, у них был большой запас книг, преимущественно приключенческих и детективов, а также много фильмов на 16 мм пленке. Некоторые из них мы успели посмотреть, уютно расположившись на спальниках в кают-компании и попивая венгерские компоты из 2-х литровых банок. А потом мы вышли на гору, предварительно повесив 3 веревки для выхода на контрфорс.

В первые дни подъема при каждом сеансе связи с товарищами, которые оставались на метеостанции, они обязательно в конце сеан­са сообщали последние сведения из очередного фильма, например:

– А Юзеф Шевчик невиновен. СК. 

На что мы (рация была у меня) пытались уведомить коллектив метеостанции о состоянии и разви­тии «стула» у Виктора. Но он быстро прекратил это безобразие. А потом нам стало уже не до шуток. Через 9 дней мы спустились на ледник Бивачный по новому пути, который возник как-то спонтанно согласно утверждению Саши Демченко о том, что «все ручейки бегут вниз и нам надо туда же». В конце концов, проплутав среди гигантских сераков ледника мы вышли на Пыльные ночевки, встретив по дороге Эдика Часова. Он наб­людал за питерской группой, которая покоряла пик ОГПУ – этакую Пти Дрю в масштабе 2:1.

Возникла возможность использовать их вертолет до Алтын-Мазара, а пока было время, Виктор, а также другие кандидаты в гималай­скую сборную, решили сгонять на другой борт ледника, чтобы заб­рать причитающиеся им пайки. Особенно – арбузы (!). Лагерь гималайцев был почти пустой, если не считать очень красивой и почти не одетой девушки, ослепительного парня в плавках, с потрясающе загорелой фигурой, который носил соответствующее имя - Джон (фа­милию уже забыл, вроде – Курицын) и маленькой группы пузатень­ких мужичков в спортивных костюмах с гордой надписью - СССР. Они пускали слюни, глядя на девицу, и очень переживали, когда Джон заходил к ней в гости, застегивал вход палатки, после чего она (палатка) начинала трястись и вибрировать, а заодно и пуза­тенькие мужички. По нашему мнению они относились к тем, кого назы­вают «компетентные товарищи».

К тому времени я потерял голос и очевидно поэтому, когда мы приземлились в Алтын-Мазаре. Виктор запретил мне выйти с одним из местных жителей, который был сотрудником метеостанции в этом урочище, на поиск мумиё в ущелье Балянд-Киик. Как утверждал этот Абориген - мумиё там навалом и ребята с Федченко подтверди­ли. Но для ВП главное было, во-первых, здоровье всех и каждого в группе, во-вторых, он догадывался еще перед выходом на гору, что у меня не все в порядке с этим делом, но пытаюсь скрыть, обузой вроде бы не был, но чем черт не шутит. Не пустил. Потом была 3-х дневная игра в преферанс в Даут-Кургане, где ВП показал себя как азартный игрок, а я подумал – как хорошо, что у нас было мало денег! Наконец, – финиш в Оше. Последний раз мы встречались тоже в Оше, а затем в Алае в 1974 г. Но о тех днях вспоминать не хочется, хотя забывать их нельзя - тогда погибла наша женская группа на пике Ленина. Было и еще кое-что, но это все уже сугубо личное.

Вот и все… 

На следующий год руководство альпинизма СССР (некоторые из них) освободило меня от альпинизма. Горы, тем не менее, не бросил. Москвичи, проживавшие в Москве, как-то дружно поменяли адреса и телефоны. Виктор в Приэльбрусье (при мне, во всяком случае) бо­льше не появлялся. Слухи, которые до нас доходили из Москвы, – не радовали. И о том, что Виктор Павлович Некрасов умер 25 мая 1995 г. мы узнали тоже случайно, но это было не от бывших то­варищей по сборам ВС по альпинизму. 


--------------------------------------------------------------------------------

1/ Об этом восхождении в ежегоднике «Побежденные вершины" за 1954-1957 г.г. есть очерк В. Некрасова: «На Эльбрус по трудней­шему пути".

2/ «Побежденные вершины» за 1970 - 1971 г.г. и фотографии Володи Чепиги.