Альпинисты Северной Столицы

Глава 2. АЛЬПИНИЗМ, НАУКА И МЫ

Вершина ближе — гребень уже,
Зачем все это людям нужно, —
Блаженный, страшный путь, —
зачем?

Николай Тихонов

 К ЗАВЕТНОЙ «КОЛОДКЕ»

«Честолюбие в молодости — созидательная сила, а в старости — разврат». Я вспомнил этот афоризм, анализируя анкеты альпинистов. Из 243 опрошенных обладателей значка «Альпинист СССР» было 4, спортсменов 3 разряда — 6, 2-го — 51, кандидатов в мастера спорта — 58, просто мастеров — 48, Мастеров спорта международного класса — 9, Заслуженных мастеров спорта — 6. Пять человек не указали своего разряда, но трое из них объяснили, что они являются членами Альпклуба Польши. Таким образом, 175-ти альпинистам еще предстояло в неопределенном будущем получение почетного звания «Мастер спорта СССР». Одной из причин, движущей их в горы, являлось достижение заветного мастерского рубежа. Но скорее даже не его, как такового, а представляющейся при его наличии возможности ходить на вершины большей категории трудности.

Красота гор, радость открытия, испытание самого себя и т. п. — все это чисто личное и лично-командное, а вот для руководящих материалов Федерации альпинизма — ты разрядник или мастер спорта (или даже заслуженный). В зависимости от этого ты или идешь за кем-нибудь из старших по званию на вершину высшей категории трудности, или наводишь порядок в лагере и варишь обед, ибо на некоторые вершины тебя просто не пустят, хотя ты и подкован хорошо теоретически, да и физически чувствуешь себя ух каким могучим!

В СССР принята классификация походов к вершинам по мере возрастания трудностей от первой до шестой. По мере строго определенного правилами количественного набора сначала низших, а потом и более крупных вершин, спортсмену присваивается более высокий разряд. В Польской Народной Республике и некоторых других странах таких разрядов нет. И, конечно, дело не в значке, украшающем ту или иную грудь, а в навыках, силе и умении.

Можно классифицировать горные вершины и иначе. Знаменитый швейцарский восходитель Г.О. Диренфурт все семитысячники (более низкие вершины ему просто неинтересны) в мире делит на четыре категории: побежденные, подвергавшиеся безуспешному штурму, не тронутые до сих пор альпинистами, но мало-мальски исследованные географически и, наконец, до сих пор совершенно неизвестные горы, превышающие 7000 м.

 ОПРАВДЫВАЮТ ЛИ СРЕДСТВА ЦЕЛЬ?

Конечно же, можно пренебречь классификацией, предусматривающей только постепенное овладение трудными вершинами, обязательным перед выходом медицинским осмотром, отметками на контрольно-спасательных пунктах, и шагать в одиночку, куда за хочется. Всегда встречались такие индивидуалисты. Большинство серьезных альпинистов расценивают таких одиночек как потенциальных самоубийц, как «психов», «одержимых». Дело при этом не ограничивается гибелью одного члена общества, что уже само по себе достаточно печально, но оборачивается и трагедией семьи, Не говорю уже о поисковых спасательных работах, требующих затраты большого числа людских сил, средств и использования нужной где-то в другом месте техники, крушении личных спортивных планов спасателей, вынужденных по долгу человека отрываться от своих восхождений. К великому сожалению, нередко во время таких спасательных работ погибали и сами спасатели. Так, бессмысленный риск одного ставит под удар жизнь многих.

В свое время гордым одиночкой был Байрон, хотя и любивший горы, но не искушавший в них судьбу. Одиночество при достижение цели в альпинизме оправдано только как вынужденный факт, как безысходность, как продуманный и сознательный поступок, а не выверт больного мозга.  физиологические возможности одиночки, оказавшегося в океане, В таком случае одиночка выступает в высшей степени положительно,

Даже крупные успехи одиночек1/, желающих ходить в горы «не на привязи» и с «антиверевочными настроениями», не могут вызвать у меня положительной оценки (правда, иногда одиночку толкает в нелегкий путь и невозможность по каким-либо причинам попасть в альплагерь).

На поляне Сулоева, где располагался лагерь нашей экспедиции, есть символическая могила такого одиночки Ю. Чазарова (1937-1968), пропавшего без вести при восхождении на пик Коммунизма.

Дурные примеры, как известно, заразительны. К сожалению, уже далеко не единичны истории про одиночек. Для таджикских альпинистов, зачастую участвющих в спасательных работах, вопрос этот вполне конкретен и злободневен. Именно поэтому редакция газеты «Комсомолец Таджикистана» опубликовала 16 декабря 1973 года статью В. Машкова «С гор не вернулся...». В ней описывалась гибель 26-летнего одиночки Володи Саматова. Статья вызвала резонанс, после чего эта же газета 6 и 20 января, 10 февраля 1974 года помещала письма, осуждающие хождение в одиночку. Лишь кандидат физико-математических наук Н. Пивоваров заявил, что ходил и будет ходить так, как ему хочется — не стадно; тогда и думается лучше, а кроме того, «завязанные» веревками альпинисты гибнут, по Пивоварову, не реже, чем милые его сердцу одиночки.

У каждой из дискутирующих сторон есть свой резон, который представляется им единственно заслуживающим внимания. Так как редакция не подвела итог развернувшейся дискуссии, то я закончу словами мастера спорта по альпинизму, начальника контрольно-спасательного пункта Таджикской ССР и председателя федерации альпинизма нашей республики в те годы С. Согрина: «Одиночки — это, прежде всего, противопоставление себя общепринятым нормам, либо самореклама во имя наживы. Поскольку у нас в стране подобной рекламой деньги не делаются, то остается первое». Я лично разделяю это мнение.

Точно так же чужды нам бессмысленные командные гонки в никому не нужном скорейшем овладении какой-либо вершиной на зависть менее удачливым соперникам. Или специальные походы по контракту в угоду теле- и кино-компаниям, где ради зрительности демонстрируются рискованные трюки скалолазов.

 ЗАХОД С ДРУГОЙ СТОРОНЫ

Элементарная научная методология требует разностороннего подхода к изучаемому объекту или явлению. Именно это соображение и толкнуло меня на изучение альпинизма как явления. В конце концов, не горы идут к альпинистам, а альпинисты идут в горы, и это значит, горы чем-то привлекают людей. Чем же? И я начал всерьез искать ответ на этот вопрос. Рабочая схема поиска включала сразу несколько теоретически привлекательных сторон гор. Попробую изложить их по порядку.

Может быть, людей привлекает редкость гор как явления? Ведь то, что недоступно — особенно желанно. Альпинизмом занимаются жители равнин, на худой конец — жители подгорных долин, но не горцы. Все это вполне подтверждало тезис о привлекательности гор для равнинных жителей как явления редкого, исключительного, не всегда доступного.

Насколько же горы редки? Мне удалось добыть следующие сведения. Бели признать высокогорьями только превышающие 2300 метров высоты (ниже я объясню, почему указан именно этот метраж), то площадь всех гор планеты выше этого уровня составила более 20 млн. кв. км, т. е. примерно 13% площади всей суши. Не так уж мало! Правда, площадь более высоких гор резко уменьшается: площадь гор выше 3000 метров составляет уже 8,5 млн. кв. км, т. е. около 6% площади суши, а выше 4 км — менее 2%, что все-таки тоже неплохо, если учесть, что в эти два процента помещается около 3 млн. кв. километров. Короче говоря, если мысленно собрать в один массив все горы мира высотой от 4 км и выше, то этот массив займет площадь Казахстана, например. Совсем немало. А по Советскому Союзу горы, достойные внимания альпинистов, занимают около 1,5 млн. кв. километров, т. е. 7% площади страны. 10 Памиро-Алаев! Всем хватит. Какая уж тут редкость! Новизна для жителя равнин — да, а редкость — нет. И недоступность исключается: в наш технический век альпинист может карабкаться на какой-нибудь камчатский вулкан через сутки после того, как ему пришла в голову идея влезть на этот вулкан. Короче говоря, не редкость явления, а непривычность, новизна самой горной среды может оказаться привлекательной для жителей равнин, зараженных «вирусом» альпинизма.

А конкретно? Может быть, существуют горы, особенно излюбленные альпинистами? Посмотрим.

Как гласит географическая классификация, горы бывают вулканические, эрозионные и тектонические. Последние делятся на складчатые и глыбовые. Горы также бывают молодыми, старыми и обновленными. Они бывают оледенелыми или заснеженными сильно или слабо/Они могут быть нагромождениями кристаллических, осадочных х метаморфических пород (т. е. тоже кристаллических, но превратившихся в таковые из осадочных в глубинах Земли). Горы могут быть с влажным и сухим, с морским и континентальным климатом. Они могут располагаться у экватора и близ полюсов, у океана и в глубине континентов. Горы бывают сейсмически активными (там, где бывают землетрясения) и асейсмичными (где не трясет). Есть густо заселенные людьми горы, а есть и необитаемые. Перечислять можно сколько угодно. Но я что-то не нашел доказательств того, чтобы принадлежность гор к одной или нескольким из перечисленных групп как-то влияла на выбор альпинистов. Они лезут в любые горы, лишь бы те были повыше да потрудней для восхождений. Да, чуть не забыл: из перечисленного ряда альтернатив выпадает одна — горы бывают только красивыми, а некрасивых гор, как считают знатоки, не бывает. А раз так, то у альпинистов по этому признаку просто нет выбора.

Я пробовал анализировать также отдельные стороны горной среды. Получилось вот что.

Горный воздух. Что может быть лучше? Говорят, даже Марко Поло в XIII веке лечился горным воздухом Бадахшана от недомогания. Знаменитый путешественник тогда еще не знал, что с повышением высоты над уровнем моря понижается заболеваемость раком, но лишь у коренных жителей. А одна итальянская фирма уже в наши дни начала продавать запаянные металлические банки с... горным воздухом, даже якобы с высоты 4.478 метров. Так во всяком случае убеждает реклама. И ведь покупают!

А долгожители в горах? Их существование геронтологи, помимо прочего, объясняют и живительным горным воздухом. В горах уже стала заурядным явлением встреча с долголетними — живущими в мягком климате, с постоянным ветерком, дующим всегда в одном направлении. Но не исключают, что влияют также следующие обстоятельства: вегетарианство,. незначительное потребление алкоголя, редкие разводы, большинство таких старцев не курят. Но все эти, да и прочие факторы, признать закономерными нельзя. Требуются дальнейшие наблюдения.

Что за воздух в горах! Чистый, прозрачный, напоенный запахами трав... Все это можно вычитать в любой беллетристике, посвященной горам. Фактор представляется явно привлекательным, особенно для тех, кто живет в задымленных городах. Но... попробуйте-ка подышать благодатным горным воздухом для начала хотя бы на высоте 4 километров. Время от времени у вас будет перехватывать дыхание. Ночью от этого вы будете просыпаться, а днем даже ведро воды принести — уже работа, от которой дыхание становится тяжелым и кружится голова. А на высоте 5 километров? А 6 или 7? Хиллари и Тенцинг взошли на Джомолунгму с кислородными масками, и никто не счел это нарушением спортивных правил. Судите сами: на высоте 4 км содержание кислорода в воздухе падает почти вдвое, по сравнению с уровнем моря, а на шестикилометровой высоте — более чем втрое. Подышите-ка таким горным воздухом всласть!

Может быть, горный климат так уж привлекателен? Проверка фактами показывает, что с высотой в горах изменяется множество климатических показателей: падает количество водяных паров, соответственно, возрастает сухость воздуха (на высоте 5 км — в 10 раз по сравнению с равниной), во рту непрерывно сохнет; падает температура воздуха (до сорокаградусного мороза летом); возрастает сила ветра, достигающая иногда ураганной силы; падает атмосферное давление (на высоте 5 км оно вдвое меньше, чем на равнине), что вызывает различные проявления горной болезни; возрастает доля ультрафиолетового излучения в солнечном спектре...

Об этом — чуть подробнее. Хорошо известно, что в горах загореть можно скорее, чем, скажем в Москве или даже в Душанбе. Причина тому — это самое повышение доли ультрафиолетовой радиации в горах. Если исходить из этого факта, то совсем неплохо быстро загореть на зависть горожанам. Но каждый загоревший в высокогорьях знает, что загар этот нестойкий: горное солнце обжигает верхний слой кожи вплоть до того, что она облезает лохмотьями на месте ожогов, и загар после спуска с гор быстро сходит. Дело в том, что с высотой возрастает не только суммарная доля ультрафиолета, но и доля коротковолновой его части в диапазоне длины волн 280-360 миллимикрон. Это — опасная часть спектра. Жесткий ультрафиолет не только обжигает кожу. Он приводит к куда более неприятным последствиям, и многие мелкие организмы просто гибнут при длительности такого облучения (человек, к счастью, не относится к числу мелких организмов, и поэтому требуется значительно более длительное облучение, чтобы «добиться * столь же грустного результата).

Значит, горный воздух и горный климат в крайних своих проявлениях (высокогорных) вряд ли  привлекательны. Ну кому захочется задыхаться без кислорода, испытать горную болезнь, мерзнуть, высыхать на горном ветру, да еще обгорать до мяса... Нет! Альпинисты — здоровые люди. Не могут они искать в горах такие сомнительные удовольствия.

На высоте многие альпинисты частенько вспоминают плавные, теплые, зеленые, живописные предгорья. Уж не есть ли альпинизм удовольствие, связанное с воспоминаниями о намеренно покинутом рае, в который еще предстоит вернуться? Посмотрим.

Те самые плавные, теплые и т. п. предгорья альпинисты, как правило, проскакивают на машинах, а то и вовсе видят их только с самолета или вертолета. Если это — удовольствие, то оно скоротечно и вряд ли так остро. А потом... Потом идут совсем другие подходы к горам. До того, как начать восхождение на вершину, альпинисты, бывает, по нескольку дней идут с тяжелой выкладкой сначала пи крутым тропам (караванную часть пути я опускаю), потом по глыбисто-каменным поймам, время от времени влезая в ледяную воду при переправах через горные реки, потом — по ощетинившимся острыми гранями камней моренам, по снежным лавинным завалам, и только после всего этого — подъем к вершине.

Любовь к зрелищам — одна из черт человека как биологического вида. Альпинистов могут подстерегать различные грозные явления природы, присущие именно горам. В длинном перечне таких явлений числятся: извержения вулканов, землетрясения, лавины, селевые потоки, оползни, обвалы... Наблюдая эти явления, человек становится свидетелем потрясающего по своей силе спектакля природы. И уж если на спектакль в театр Товстоногова в Ленинграде билетов не достать, можно себе представить, каким должен быть спрос на феерический, величественный спектакль, в котором главную роль играет сама Планета. Я уже согласился с мыслью о зрелищной привлекательности грозных явлений природы в горах, но решил на всякий случай подвергнуть и ее критическому (и статистическому) анализу. И вот что получилось.

Вулканические извержения, стоящие того, чтобы ради них лезть в горы — явление достаточно редкое. Не говоря уже о том, что извержение можно (и даже лучше) наблюдать снизу, издали, заслуживающие особого внимания извержения вулканов случаются не каждый год. Например, классически известная Этна «молчала» лет четыреста, а после 1944 года более или менее энергично извергалась лишь раз в 10-12 лет. А наша Ключевская сопка на Камчатке за 260 лет извергалась только 52 раза. Следовательно, вероятность попасть на плутонический2/ спектакль даже в вулканических горах весьма мала, не говоря уже об его опасности.

Землетрясения — более вероятное явление, причем, именно в горах. Установлено, что сейсмически активные области совпадают с глубинными разломами земной коры, а разломы расположены именно по окраинам крупных молодых горных систем там, где горы переходят в равнины. На территории СССР трясет во всех южных и восточных горах: в Карпатах, на Кавказе, в Средней Азии, на Алтае «и в Саянах, в Забайкалье и всюду на Дальнем Востоке. А в Средней Азии на площади более 200 тысяч кв. километров трясет особенно сильно: в Копетдаге, Памиро-Алае и Тянь-Шане имеется зона девяти- и более балльных землетрясений. Каждый, живущий в Средней Азии, ощущал сейсмические слабые и средней силы (до 5 баллов) толчки. Землетрясения, к тому же, почти всегда — бедствие. И любование им безнравственно. Альпинисты же, хоть и ищут острых ощущений, но всегда делают это в рамках высоких моральных устоев. Это уж точно.

Лавины или их последствия наблюдал почти каждый, ходивший в высокогорья. Я бы характеризовал лавину как ужасную смесь из льда, снега и воды. Вообще с такой, постоянно изменчивой и непокорной субстанцией как снег, приходится держаться осторожно. Так что лавина — это всегда что-то разрушительное. Это еще и не только снег, но и ветер. Подсчитано, что в набравшей силу лавине масса снега может (достигать миллиона тонн, скорость до 200 километров в час, а сила удара — до 100 тонн на квадратный метр. И еще из данных статистики: из числа жертв лавин только пять процентов найдены спасателями.

Специалисты по лавинам, а таковые имеются, уже обучают стремящихся в горы, как избегать опасности. Не следует лезть на перегруженные снегом склоны, лучше находиться от них с наветренной стороны. Необходимо обходить места, где возможная лавина может прижать человека к утесу, занести снегом в глубоком ущелье или сбросить в воду.

Неоднократное схождение лавин, которое мне пришлось наблюдать, свидетельствует, что арсенал природы неисчерпаем и подобные салюты не приурочены лишь к праздничным дням. А уж бывалые альпинисты порасскажут вам о снежных лавинах столько, что волосы на голове зашевелятся. К сожалению, явление это не такое уж редкое. Достаточно на склоне крутизной в 25—30° скопиться снегу толщиной хотя бы в 30 сантиметров, как уже возникает «лавиноопасная ситуация». Подсчитано, что в СССР примерно 4,5 млн. кв. км территории, т. е. 20% площади страны лавиноопасны. А многие районы относятся к особо опасным: гребни Большого и Малого Кавказа, Зеравшанский, Гиссарский, Алайский хребты в Памиро-Алае, весь Северо-Западный Памир, Ваханский хребет, Центральный и Западный Тянь-Шань, Карпаты и Хибины. Особо опасны — это значит, лавины сходят ежегодно и во многих местах. Сорвавшись вниз, снежная лавина с грохотом, гоня перед собой страшной силы воздушную волну, сметающую на пути даже солидные строения, погребает под собой буквально все, и потом только огромные скопления снега у подножья (до километра длиной) напоминают о свершившемся «злодеянии».

С удовлетворением отмечают, что во всех рассказах альпинистов о лавинах, сквозь удивленно восторженную интонацию, всегда просвечивала явная неприязнь к этому грозному явлению. Ведь лавины, бывало, приводили к гибели людей...

Селевые потоки — тоже грозное явление, причем — сугубо горное, а не высокогорное. Это — грязе-каменные потоки. Скатываясь по склону, вода (особенно после ливня) по пути захватывает огромные массы камней, мелкозема, рыхлых пород, и все это с грохотом (тоже с грохотом, иначе какое же это грозное явление, если без грохота) выносит к подножью. Сели обладают огромной разрушительной силой. Недаром в Постановлении партии и правительства «О неотложных мерах по защите почв от ветровой и водной эрозии» от 20 марта 1967 года определены и меры борьбы с селями. Так вот, если лавины, по крайней мере, хоть отличаются зрелищной эффектностью, то сели — непривлекательны; выброс грязи и камней — это не то, что может стать приятным зрелищем для благородного рыцаря гор — альпиниста.

Гравитационные же обвалы — и вовсе редки (тоже к счастью). У нас известен только один такой обвал, который случился на памяти современников. Это — Усойский обвал, загородивший в феврале 1911 года путь реке Мургаб на Памире. Остальные гравитационные обвалы еще старше. Тот, что возле озера Яшиль-Куль на Памире, как установлено, не мог произойти позже XII века н.э. Другие гравитационные завалы, известные специалистам на Памире (например, Зоркульский, Чартымский, Дуобский и др.) — явно доисторические. Ходить в горы ради того, чтобы понаблюдать такое явление, это все равно, что сидеть на берегу океана в ожидании великого потопа.

Словом, причина особой привлекательности гор для альпинистов осталась неясной.

 ЖАЛКИЙ СУХОЙ ОСТАТОК

И все же, если быть объективным, этот географический экскурс кое-что дал. В сухом остатке обнаружились по меньшей мере две привлекательные стороны горной природы.

Во-первых, красота гор. Ее никто не оспаривает. Я живу в горной республике вот уже почти три десятка лет, но когда я впервые попал в высокогорье, то понял, что (простите за парафраз) красивее гор могут быть только горы. Описать эту красоту не в моих силах, да и не в силах многих писателей. Для этого нужен мастер масштаба Киплинга, Николая Тихонова, а из художников — Николая Рериха или Ивана Кожевникова.

Красиво в горах! Ничего не скажешь — безумно, неповторимо красиво, куда ни кинь взгляды. Согласен: ради такой красоты стоит попасть в высокогорья разок-другой, чтобы насмотреться на всю жизнь, а потом вспоминать о виденном, сидя в уютной квартире и рассматривая слайды... Кстати, лучшие слайды с гор привозят именно альпинисты. Конечно, доводилось встречать среди них и таких деляг, которые вокруг глядели лишь ради соблюдения правил безопасности: кроме цели — вершины — они не желали ничего видеть, и обременение выкладки фотоаппаратом считали поступком детски-романтическим, нерентабельным, до смешного глупым. Таких явное меньшинство, и мне жаль их. Души подавляющего большинства альпинистов открыты навстречу ошеломляющей красоте гор.

Во-вторых, трудности восхождения (если трудности вообще можно считать позитивным итогом). Собственно, это можно было бы поставить по привлекательности на первое место. В сущности, все, что я расписал в своем одностороннем географическом обзоре, в сумме и представляет собой главное — трудности, которые надо преодолеть. Без этого альпинизм не был бы альпинизмом. Географические обстоятельства сыграли роль, так сказать, селективного фактора: «вот я сумел все это преодолеть и вынести, сумей-ка ты...».