Альпинисты Северной Столицы  




Rambler's Top100

Рейтинг@Mail.ru

Яндекс цитирования

 

 

АРТУЧСКИЕ ИСТОРИИ

Томчик Виталий СильвестровичВиталий Томчик – МС СССР, Одесса

 

Вступление

Описывать альпинистскую жизнь одесского ДСО «Буревестник» статистическими фразами, как-то«В таком-сяком году, в октябре, с начала учебного года, состоялся традиционный выезд в Крым. 260 студентов освоили навыки передвижения по скалам. На проведенных соревнованиях 48 человек выполнили нормы 3-го спортивного разряда, 12 человек2-го. На зимних каникулах А. В. Блещунов организовал выездной лагерь в Карпатах, где 164 студента из 11 ВУЗов Одессы совершили восхождения на вершины Говерла и Петрос и получили значок «Альпинист СССР» (признаваемый, правда, не всеми альплагерями СССР). Весной, на скалах Южного Буга, в мероприятии участвовало 380 студентов. На соревнованиях по скалолазанию, где принимали участие спортсмены ДСО «Авангард», «Спартак», «Водник», «Колос» и спортсмены из Кишинева, Николаева, Кировограда, было выполнено…» и т.д. и т.п. мне кажется скучно, нудно и никому не интересно. Кто что прошел и что завоевалпомнит, а современным альпинистам эта вся статистика совершенно ни к чему.

Описывать восхождения на стены (если ничего не выдумывать), может очень талантливый автор. Я не смогу интересно для читателей описать многодневную, тяжелейшую, но, в общем, рутинную (для альпиниста) работу на стене. Навешивание веревок, передвижение по перилам, вытягивание рюкзаков, организация биваков, добывание воды, забивка-выбивка крючьев… Получится просто описание маршрута и, если, к счастью, ничего не произошло, описание интересно только тому, кто собрался пройти данный маршрут.

Поэтому я лучше расскажу несколько случаев из жизни в горах. Это воскресит в памяти всех бывших студентов ДСО «Буревестник», лица друзей, и, в первую очередь, не вернувшихся с К-2 – Леши Харалдина, Димы Ибрагим-Заде и Шуры Пархоменко. В первую очередь потому, что в связке с этими ребятами мне посчастливилось пройти самые сложные стены в моей альпинистской биографии. Но есть еще сотни друзей, которые живут в Одессе или разбросаны по просторам бывшего СССР и за рубежом. И я попытаюсь своими рассказами напомнить им о нашей дружбе в горах и одесском отношении к жизни.

Харалдин Алексей Викторович Ибрагим-Заде Дмитрий Давудович Пархоменко Александр Леонтьевич
Харалдин Алексей Викторович Ибрагим-Заде Дмитрий Давудович Пархоменко Александр Леонтьевич 

Рассказы, в основном, касаются артучского (Альплагерь «Артуч»Фанские горы) периода нашей жизни в альпинизме. Именно там мы прошли шестерочные стены Чапдары, Бодхоны и Зиндона и завоевали призовые места на Чемпионатах СССР по альпинизму.

 

Артиллеристское училище, или как мы порой выбирались в горы

«Ой, темнишь ты что-то, парень, засомневался старый служака. А позвоню-ка я в Управление боевой подготовки и все выясню». С этими словами Гебист, сверившись с телефоном на бланке, начал набирать номер приемной начальника УБП.

Набрать шесть цифр – дело не долгое, но за это время я с грустью вспомнил 10 лет, проведенных в институте, приятные моменты не обременительной работы в НИСе, попрощался с остающимися друзьями. Радовало только то, что я не являюсь членом могучей КПСС (и даже кузницы ее кадров ВЛКСМ), и при выпуливании из института меня не будут унизительно лишать красной книжечки на партсобрании старых маразматиков и молодых лицемеров. Я еще лелеял надежду, что телефоны, указанные на бланке, изменились, Гебист не сможет дозвониться и произойдет маленькое чудо…

Старческий палец служивого, сточившийся в молодости от нажатия на пулеметный курок, отпустил последнюю цифру, реле замкнулись, аппарат браво, будто шпорами1/, звякнул, на другом конце сняли трубку. Чуда не произошло…

Выбираться в горы на все лето с основной работы во времена СССР было довольно проблематично. Одной из привилегий, дарованных альпинистскому братству незабвенным Иосифом Виссарионовичем, был Указ, разрешающий предоставлять инструкторам альпинизма трехмесячный отпуск в летнее время для работы в альплагерях. Постановление родилось после осознания (по итогам войны) необходимости иметь горные войска, типа немецкой дивизии «Эдельвейс», укомплектованные обученными и соответственно оснащенными кадрами для действий в горах.

Но советская гигантомания не унизилась до создания горных дивизий. Были директивно обозначены горные округа, а молодежь обучалась в альплагерях, так что ежели что, то «вместе с ледорубом возьмем мы автомат и, как на страховке, сожмем его приклад…». А что, многие ли сейчас смогут быстро переправить через реку большое количество людей с легким вооружением, мотоциклами, лошадьми и грузом, не загоняя их в воду? А меня этому еще Александр Сидоренко научил!

Случился год, когда новый начальник отдела кадров нашего института, отставной Гебист, в свое время отселявший балкарцев с Кавказа и считавший горную подготовку излишеством, не принял близко к сердцу очередной вызов из Управления альпинизма. Он мотивировал свой отказ, придравшись к формулировке Указа. Дескать, «администрация предоставляет отпуск», а не «обязана предоставлять», и не подписал приказ о моем отпуске. Это была маленькая катастрофа, так как на лето предполагалось участие в Чемпионах Украины и Вооруженных Сил, а я был «играющим» тренером команды. Но начальник ОК не знал, что если альпинизм мешает работе, то бросают работу, а не наоборот.

По бартеру (тогда это называлось «обмен») за 40 метров веревки (и зачем она ему была нужна?) у прапора в СКА-9 добываю бланки Управления боевой подготовки Краснознаменного Одесского военного округа (УБП КОдВО). На подслеповатой пишущей машинке2/, тыкая одним пальцем, предписываю Ректору института направить меня в г. Самарканд, в «АРТУЧ», для прохождения специальной подготовки и подписываюсь — Начальник Управления боевой подготовки, генерал-лейтенант Имярек. На всякий случай ставлю черточку «за» и неразборчивую, но затейливую подпись.

Передаю сей документ, усугубленный шоколадкой, секретарю Проректора по научной работе, и, уже на следующий день, меня вызывают в отдел кадров, где старый Гебист с недоумением вертит в руках состряпанный мною документ с визой проректора: «В приказ». «Странный какой-то документик»вопросительно смотрит на меня Гебист своими прозрачными глазками«На «скачки» обычно военкоматы вызывают, а тут УБП. Вы не знаете, куда и зачем Вас вызывают?». Я, выдавая страшную военную тайну о направлении Главного стратегического удара КодВО, объясняю, что наш округ является горным, что я неоднократно проводил со спецконтингентом обучение передвижению и выживанию в горах на секретных военных базах в Крыму и, видимо, слава о блестяще проведенных занятиях достигла далекого ТуркВО (Туркестанского военного округа), который и возжелал перенять передовой опыт.

Гебист, пожевав седые «ворошиловские» усы, глубоко задумался: «Нет, мне все равно не понятнопроскрипел он. «Что значит «направить»? Ежели командировать за счет института с сохранением зарплаты, это понятно, но тогда так бы и написали «командировать», а то «направить»… Вы что, за свои деньги в Самарканд добираться будете?».

Я не рискнул вставить в письмо фразу о командировании, так как, пока дело не касалось денег, все можно было рассматривать как нарушение дисциплины, в крайнем случае, вылететь с работы, а вот если бы я посягнул на Государственные Деньги… шуточками бы, в случае чего, не отделался.

Поэтому я объяснил, что по прибытии в Самарканд, мне, согласно представленным билетам, возместят затраты по проезду и, по справке из бухгалтерии, выплатят мою среднемесячную зарплату.

«А где это написано?»поинтересовался Гебист. «Мне это на собеседовании объяснили»постарался выкрутиться я. Если бы начальник ОК уже не отказал мне в «инструкторском» отпуске, подозрений было бы гораздо меньше, а тут… Итак, чуда не произошло.

Связь в Армии в те времена была на высоте, слышимость отличная и я, несмотря на отсутствие громкой связи и звона в ушах от напряжения в ожидании провала, прекрасно услышал четко произнесенную фразу«Адъютант генерал-лейтенанта Имярек полковник N слушает». Голос был веский, сытый, не терпящий пререканий. Гебист, который вряд ли был чином выше майора, привстал. Встать «смирно» ему мешал нажитый в окопах заградотрядов радикулит, а честь он не мог отдать, так как в правой руке держал мое «Предписание».

«Говорит начальник отдела кадров институтазалебезил Гебист, мы тут получили письмо из УБП, и возникли вопросы…». «О чем письмо?»оборвал полковник. «Предписание направить сотрудника института в Самарканд»проблеял Гебист. «Выполнять предписание!»рявкнул полковник и дал отбой.

Редкие волосенки Гебиста прижались к мокрой проплешине, губа отвисла, по виску, из-под дужки очков, заструился пот, из туманного прошлого ему явно грозил пальцем товарищ Берия.

«Собирайтесь и выезжайте»старая гвардия попыталась отыграться на мне, видевшем как всесильного начальника ОК поставили на место. «Кстати, а что такое «Артуч»?опять не к месту задался вопросом Гебист. Я молчал. Объяснять, что «Артуч»альпинистский лагерь ВЦСПС в горах Памиро-Алая, никакого отношения не имеющий к Армии, было не в моих интересах.

И вдруг светлая мысль озарила вспотевшее чело начальника ОК. «Я понялобрадовался своей догадливости Гебист. «Артуч»это АРТиллеристское Училище в Самарканде. Вот теперь все ясно. Приказ будет через час готов, завтра выезжайте». Благословенна будь, армейская дисциплина и субординация!

P.S. В том году наша команда получила «золото» на Чемпионате ВС СССР по альпинизму в горах Памиро-Алая за восхождение на Чимтаргу.

…………………………………………………………….

Пересменка

80-е годы прошлого века. Памиро-Алай. Альплагерь «Артуч»

После вечернего чая, который, называясь «краснодарским», в талой воде ледников Мирали заваривался, как элитный «дарджилинг», я, командир 1-го отряда, неспешно передвигался по берегу озера, раздумывая о возможности совместить для 3-го отделения день отдыха и день подготовки к выходу. Это несколько противоречило инструкциям, но давало возможность участникам отделения «закрыть» 1 разряд. Разрядница этого отделения, обученная строчить безупречные протоколы разборов восхождения (по «гамбургскому» счету командиры отделений проводили разборы, не входя в лагерь, и я, безусловно, знал о выводах, не попадавших в официальные протоколы), тихонько брела рядом и ненавязчивым излучением флюидов старалась подвигнуть командира отряда на должностное нарушение.

Огромные звезды в черном бархате азиатского неба, отражение Марии, освещенной лунным светом в зеркале озера (Марияэто название вершины, а не, как вам подумалось, имя участницы), прочая романтическая чушь и, главное, вечерний плов из приплывшего, на свою беду, с другого берега озера козленка, придавали флюидам участницы необходимую убедительность.

Правда, телеграмма, прибывшая сегодня от участницы 1-ой смены одному из инструкторов с текстом, широко обсуждаемым в узком кругу инструкторского состава лагеря, заставляла призадуматься о первоисточниках жизни и словах Жванецкого: «Одно неверное движение, и тыотец».

Шумилов Олег ИвановичТекст телеграммы«Забеременела случайно» вызвал сочувствие, с ноткой обеспокоенности, у загрубевших в учебных восхождениях инструкторов, заставил начуча Шумилова задумчиво порыться пятерней в затылке и вызвал бледность, пробившуюся даже сквозь пропыленный загар у ставшего знаменитым адресата. К счастью, через некоторое время выяснилось, что текст телеграммы в первоначальном варианте звучал«Забери меня, скучаю»и был исковеркан совместными усилиями узбекско-таджикского телеграфа.

Мне тоже как-то довелось воспользоваться услугами местного телеграфиста. На саманном домике с рассохшейся дверью совершенно по-русски было написано «Почта. Телеграф» и смущало только полное отсутствие не только телефонных, но даже электрических проводов на вводе в домик. Сахар, конечно, придает кофе неприятный вкус, если его туда не положить, а вот отсутствие проводов на здании телеграфа хоть и вносит определенную интригу и шарм в происходящее действо, во времена, когда о спутниковой связи еще никто и не подозревал, вызывает опасение в завершении задуманного мероприятия. Написав на телеграфном бланке сакраментальное послание Блещунову в Одессу: «Прошу выслать сто Ташкент до востребования» и уплатив по 3 коп. за слово, присел под чинарой в ожидании продолжения событий. Через пару минут, подпоясывая халат, из здания вышел телеграфист, отвязал дремлющего в тени дувала ишака, и, взгромоздившись на него, с криком «Телеграмма!» исчез в клубах пыли. Кстати, ответ на этот SOS о помощи, полученный на Главпочтамте в Ташкенте был не менее лаконичен«Блещунова нет. Денег нет. Счастливо отдохнуть, Лушка».

Телеграмма свидетельствует, что истории В. Томчикачистая правда, только правда и ничего, кроме правды


Телеграмма

Но вернемся к прогулке с участницей. Недалеко от лагеря, присев за камнем, у маленького костерка в позе, сложной для европейца, сидел таджик. И было ясно, что ему грустно, и было видно, что одиноко. Я пригласил таджика к нашему костру, накормил и предложил ему переночевать в палатке группы, находящейся на восхождении. Парня звали Рашид и он поведал нам свое невеселое приключение.

В горах нет больниц и врачей. Поэтому, врач альплагеря, имеющий доступ к медикаментам, существо для местных жителей почти священное. Врач «Артуча» с удовольствием купался в лучах славы непревзойденного эскулапа, удовлетворенно принимал подношения в виде фруктов, овощей и баранинки, выдавая взамен активированный уголь, пектусин, аспирин и, только в самых сложных случаях, анальгин. Для переброски на Куликалонские озера медпункта, пожиток и собственного тела, врач попросил Рашида пригнать в лагерь ишачков. Рашид с тремя ушастиками прибыл в лагерь, но в этот момент в Артуч заехали капиталистические немцы и какой-то бдительный КГБист не допустил Рашида на территорию лагеря. И, чтобы тот не маячил у ворот, сказал, что врач уже ушел на Куликалоны. Рашид бросился вдогонку, а врач, не дождавшись каравана и изобидевшись, добрался до озер, таки да, самостоятельно. Рашид не был прощен неумолимым врачом Г., который, по распускаемым недругами слухам, был уволен с работы из женской колонии за продажу налево гинекологического кресла. Рашид и весь его кишлак Гуинтан были отлучены обиженным врачом от аспирина и пургена, и Рашид очень болезненно переживал сей конфуз. Хотя во всем, как всегда, был повинен КГБ.

Я успокоил Рашида, пообещав уладить конфликт с врачом (тем более, что компромат у нас на него был), и щедро поделился с ним йодом и марганцовкой. Утром Рашид, непрестанно кланяясь и благодаря, убыл в свой кишлак и я, было решил, что хоть это доброе дело останется безнаказанным. Я ошибался...

Кстати, о враче. Как-то Г. куда-то исчез и лагерь внезапно остался без доктора. А надвигалась новая смена, участников надо было медосматривать, без этого лагерь не мог начать работу. У меня в отряде была девушка-медик, выпускница института. Врач из нее, конечно, никакой, но диплом есть, давление померить сможет, да и в остальном без изъянов. Короче, я предложил Руфине оформить девушку врачом лагеря. Руфина думала долго.

Арефьева Руфина ГригорьевнаРуфина Арефьевакоролева всея Артуча.

Она вообще все предложения одесситов взвешивала, исходя из посыла: «Что-то здесь не чисто». Началась пересменка, командиры отрядов с начспасом засобирались в Самарканд, и Руфина, вопреки своему чутью, подписала приказ о назначении девчушки врачом альплагеря и, что вообще было непростительной ошибкой, отправила ее с нами в Самарканд для доукомплектования медпункта лекарствами, съеденными кишлаком Гуинтан. Мы пошли в парную, поели плов, манты и лагман, закупили несколько ящиков помидоров, огурцов и прочей зелени и стали ждать машину. В лагерь зелень практически не доставляли. Были трудно понятные мне социалистическо-плановые причины. База лагеря находилась в Узбекистане, а сам лагерь — в Таджикистане. И вот на этом стыке происходило что-то такое, что не позволяло снабжать лагерь овощами и фруктами. Да и вообще, снабжение альплагерей иногда вызывало не легкое недоумение. Сгущенное молоко поступало в огромных банках, их выдавали одну на несколько отделений и раздел этого продукта веселил всех окрестных мух. Из овощей преобладал зеленый горошек фирмы «Глобус», а тушенка в банках, густо перемазанных тавотом, была из военных закладок 1949 г. Рецепт фирменного салата «Артуч»банка зеленого горшка, луковица, банка сайры, уксус. И на шестерку!!!

Итак, сидим, ждем, отягощенные ящиками, транспорта. Начальник лагеря говорит, что бензина нет, машины не будет, езжайте автобусом. Может и поехали бы, мы и в машинах с углем в Фанах ездили, но помидоров-то жалко. Забастовали, лежим, едим дыни и в лагерь не торопимся. И врача держим. Типа, без нас лагерь работу не начнет. Ошиблись. Частично. Лагерь на первых порах может работать без командиров отрядов и начспаса. А вот без врачанет. Короче, уволили девушку вместе с гидропиритом. А наснет. Потому как замену врачу измерять давление Руфина среди участников отыскала, а найти начспаса и 4-х командиров отрядов среди участников невозможно. Да и любила нас Руфина больше, чем новоиспеченного врача. Короче, через пару дней нач. лагеря, не глядя в глаза, выделил машину, нас с помидорами, а врача с зеленкой, доставили в Артуч.


Врач Четвёркин и Томчик

И наша братва послала меня к Руфине улаживать конфликт с врачом. Виноваты, по большому счету, были мы, а пострадала девчонка. Это был трудный разговор. Со слезами на глазах. Не моих. Но логичный. Логика победила эмоции Руфины, девочку восстановили на полставки. Но Руфина придумала ей в отместку та-аакую работу. Даже вспоминать не буду. Но я думаю, что альплагерь Артуч был единственным, где в штате было два врача. Но пару гор девочка сделала, конфликт утрясли.

Итак, сделав благое дело Рашиду, я успокоился. Затишье оказалось обманчивым. Через неделю в расположение отряда прибыл благодарный Рашид. С осликами. И были на осликах хурджины с яблоками и курагой, с помидорами и изюмом, с дынями и арбузами. И с «решетками». Так таджики называли ящики со спиртным. «Решетка» водки, пару «решеток» вина. Рашид по-хозяйски сложил спиртное в холодный ручей и затеял варить плов. Плов-то я с удовольствием, а вот выпить... Я и в городе практически не..., а тут перед шестеркой. Хорошо, спас Гена Смирнов с КСП. На то он и КСПпомог в трудную минуту, подставил плечо, в смысле горло под угощение Рашида. Но Рашид взял с нас слово заглянуть к нему в Гуинтан в пересменку. И как ответственные работники советского альпинизма мы слово сдержали.

В пересменку комсостав лагеря (непременный начспас Шура Пархоменко с командирами отрядовДимой Ибрагим-заде, Юрой Ретюнским и автором этих строк) под руководством Шумилова выдвинулся в Гуинтан. Руфину под предлогом, что-де мусульмане нас не поймут, оставили в лагере руководить.

По пыльной тропе поднялись к перевалу Гуинтан, на склонах которого местная детвора собирала зиру для лепешек. Узнав, что столь значительная делегация движется к Рашиду, дети унеслись вниз с упреждающими воплями. И когда мы подошли к кишлаку, Рашид уже ждал нас во всем великолепии. Он был в темном шерстяном костюме (пиджак на голое телоа что? Как халат!), в лакированных черных туфлях на босу ногу с развязанными шнурками и, пардон, с не застегнутым гульфиком на брюках.

Это я отметил не зло, просто Рашид, стараясь нам угодить, влез в непривычную для него форму и выглядел, как я неделю назад в Бутане, облачившись, в силу необходимости, в местный халат весьма сложной конструкции. Рашид вел нас по Гуинтану на зависть соотечественникам, величаво взмахивая рукойэто мои плантации табака, а это мой сад урюка, а это моя ореховая роща. Вполне возможно, что так оно все и было.

Нас привели в большой гостевой дом, где на полу был разостлан достархан со сладостями. Радостнее всего было увидеть в кучке карамелек конфетку одесской кондитерской фабрики. Аксакалы, значительно поглаживая хоттабычевские бороды, приветствовали наш приход. В углу интерьер скромно украшал автомат Калашникова. Пока нас поили чаем, женщины, которых мы ни разу не увидели, готовили угощение. Только иногда из-за занавески прелестная женская ручка протягивала очередное блюдо. На стол начал поступать плов, жаркое из свежее застреленного горного барана, печеный картофель и вкуснейшие салаты. Сидеть, поджав ноги, мы не могли, а поэтому возлежали у стола, как римские патриции. Когда я переворачивался на другой бок, маленький мальчик за спиной перемещал подушечки, чтобы доставить мне максимальное удобство. Еда была достаточно жирной, и вместо салфеток (внимание, гурманы!) нам было подано громадное блюдо бутонов огромных великолепных роз. Вы когда-нибудь вытирали лицо и руки розами?! Чтоб я так жил!

Вскоре мы заметили, что наше налегание на яства не особо поддерживается хозяевами. Рашид извинился и сказал, что у них Рамадан и им надо продержаться до заката солнца. Тем более, вокруг аксакалы. И предложил нам отдохнуть с дороги, а чтобы слаще спалось, нас угостили кисломолочным супом с травкой. В рецепт травки Рашид не вдавался, но спать захотелось конкретно. Нас отвели в гостевой дом для отдыха. В большой комнате были только ковры и горы одеял. Под меня набросали штук семь и мы отключились.

Проснулся я, когда уже стемнело. Таджик сидел на корточках на пороге и ждал нашего пробуждения, не решаясь потревожить. Солнце окончательно зашло и появился Рашид с «решеткой» и друзьями. О чем всю ночь могут проговорить таджики из горного кишлака, знающие русский на уровне службы в армии, и тренеры альплагеря из Ленинграда, Одессы, Челябинска во главе с доктором наук?! А ведь проговорили, периодически выходя во «двор», который являлся крышей нижерасположенного дома, слушая ночные призывы муллы и любуясь огромными звездами, цепляющимися за минарет.

Утром были проводы. Нас усадили на ишачков, которых вели мальчики-погонщики, снабдили припасами, как будто мы уходили на месяц, и, по нашей просьбе, добавили к подаркам великолепный букет роз, для заглаживания вины перед Руфиной. Сонное руководство въехало в лагерь, как известный персонаж в не менее известный город, на радость всему составу лагеря. Начиналась новая смена…


1/ О шпорах. Мой отец, провоевавший с первого до последнего дня войны в артиллерии, вспоминал, что как-то пришел приказ всем офицерам носить шпоры. Видимо, это был наибольший (после «шапки - буденовки») вклад Семы Буденного, 1-го зама Наркома обороны, трижды Героя СССР в дело Победы. «Ну, ты представляешь, ночь, окопы, на сопредельной стороне снайперы, а ты в шпорах звякаешь в лесок нужду справить – излагал отец. Да это еще что, вот смотри, как ноги не раскорячивай, все равно на эти шпоры невозможно не нагадить. Потом их в землю втыкаешь, обтираешь, и они звенят, а снайпер, сволочь, по звуку знает — офицер …». Отцу, провоевавшему все пять лет, было, что вспомнить, о чем в книгах не пишут.

2/ О пишущих машинках. Во времена моей молодости пишущие машинки были огромным дефицитом, продавались только с разрешения КГБ, где хранились образцы шрифтов ВСЕХ (!) пишущих машинок СССР.

    

Copyright (c) 2002 AlpKlubSPb.ru. При перепечатке ссылка обязательна.