Альпинисты Северной Столицы




Rambler's Top100

Рейтинг@Mail.ru

Яндекс цитирования

 
содержанка для богатого спонсора.

Спасработы – 1961 и 1969 годы

Фред Туник  – инженер, МС СССР с 1964.

 

Много их было, но два эпизода оставили самые острые воспоминания…

 

Первый – пустяковейшая по всем параметрам спасаловка, но я в ней играл самую важную роль – пострадавшего. В 1961 г. после траверса Домбая в двойке я умудрился провалиться в последнюю на Домбайском леднике закрытую трещину в её самом глубоком месте в каких-то 200 м от начала тропы на бараньих лбах. С обвязкой на поясе я пролетел до дна, почти на всю веревку, протащив по леднику своего напарника и завис сложенный пополам (ногами и головой вниз, ягодицами вверх) под 1-2-х метровым слоем снежно-ледовых обломков моста. Только через пару часов мой напарник Изя Литвак  смог спуститься ко мне, откопать голову и плечи и побежать вниз за помощью.

Ещё через час-другой, встреченная им группа из 4-х разрядников, шедших на свою первую тройку, уже спустилась ко мне. Лежа вниз головой, в узкой яме в трещине и сменяясь каждые 15 минут, они постепенно выковыряли меня из ледяной могилы. Последний акт – оторвать мои ступни, примерзшие к уже разрезанным, но вмерзшим в лед отриконеным ботинкам – потребовало немало усилий. По моей просьбе они даже писали мне в ботинки. Не помню уж как, но часов через 8-10 после падения я очнулся на леднике в палатке и с блаженным чувством безопасности слушал, как мои спасатели покрикивали на стыдливую Зинку, сдиравшую с меня мокрую одежду и запихивавшую меня в сухой спальник: «Ну что ты отворачиваешься, дура, растирай ноги покрепче».

А потом прибежали из лагеря ассы – Боб Кораблин  и Юра Беляев,  побив все рекорды подъема от Домбайской Поляны до языка ледника. Упаковывая меня в акью, они устало спорили: «Ну, ты меня загнал!». Я навечно благодарен им всем, и разрядникам, чьих имен, кроме Зинки, я так и не запомнил, и Кораблину - Беляеву, и доктору, и всем, кто нес меня много часов.

 

Другой эпизод – в противоположность первому – уникальная во многих отношениях спасаловка (шестерочная стена от 5000 до 6300 м, всего 8 спасателей и 3 раненых, никакого спецснаряжения кроме акьи, 3 дня на всё). И моя роль в этот раз была, слава Богу, много скромнее чем в первом эпизоде. Пострадавшие – группа многократных чемпионов СССР Гурия Чуновкина , заканчивавших в 1969 г. очередную рекордную стену на ЮЗ Памире (п. Энгельса, 6500 м с Ю). Золотые медали были уже почти в кармане (чуть ли не последняя веревка стены перед вершинным склоном, после 8-9  дней на отвесе), когда камень с полкирпича упал с неба прямо на ягодицу капитана, разбив вдребезги и ягодицу и надежды на медали. Более того, рикошетом от Гурия камень чиркнул, стоявшего метром ниже Лёничку Бакурского  сломав ему ключицу. С двумя раненными из восьми, причем Гурий - тяжело, не могло быть и речи о подъеме или спуске пострадавших своими силами. Спасотряда у команды не было – только наблюдатели, но в том же ущелье находился наш сбор. В момент аварии наша группа уже шла на тот же пик Энгельса по Кустовскому, первую для всех нас шестерку. Нас пятеро: Адик (Андрей) Грачев , Алик Гутман , Исак Гилютин и Саша Соколов - он самый младший по возрасту и разряду (лишь несколько дней назад он сделал свою первую 5б). Я старший по чину и возрасту, и на мне руководство группой. Мы встали на ночевку под стеной невдалеке от начала обоих маршрутов. Вечер прошел в радиопереговорах, без сна. Получив с нашего сбора акью и подкрепление в лице опытного и сильного мастера Саши Смирнова, а также двух ассов из Ростовской команды (соперников команды Гурия за Чемпионские медали) с их богатым арсеналом снаряжения, мы повернули ночью на маршрут Чуновкина. Мы, имея смутное представление куда идти и явно недостаточную квалификацию для такой стены: всего восемь человек и только два мастера спорта. Нас должны были подпирать 15-20 человек вспомогателей из нашего и ростовского сборов. По совету команды Гурия мы пошли на 100-200 м левее их пути – не так круто, но открыто камнепаду. Нижнюю часть стены начала обрабатывать ростовская связка Толи Задорожного , но без акклиматизации (только что поднялись с равнины) работать выше 5000-5200 м они не смогли. Не представляю, сколько дней шли бы мы эту стену, если б не мастерство и безумная отвага Адика Грачева и Саши Соколова. Адик - один из лучших скалолазов страны (он легко мог ставить на стене ногу выше головы), без остановки, как в трансе пролезал очередные 50-55 м (у нас были 60-метровые веревки), забивал сразу несколько крючьев и обессиленный зависал в забытье до подхода следующей связки с новой веревкой и крючьями. После 2-3-х веревок он позволял Саше Соколову сменить его. Двадцать часов продолжалась эта гонка по более чем километровой стене.

Уже в сумерках, подойдя в очередной раз к заснувшему в измождении Адику, без очередной новой веревки, в ответ на моё: «Погоди, веревки кончились», я услышал его хриплое - «Всё, пришли». Над нами был крутой снежный склон, метров 60-80, и снова стена, но у подножия её стоял Боб Васильев из команды Чуновкина и показывал мне на палатку на снежной полке, поставленную ими для нас. Веревок до палатки ни у нас, ни у Боба уже не было, но это никого не остановило. Наутро мы с Сашей Смирновым, взяв по половинке акьи, уже карабкались по перилам к раненым. Остальные начали организовывать перила для спуска раненых от подножия перил Боба Васильева. Наверху нас ждал сюрприз. Ночью, во время связи, шальной камень достал-таки палатку Гурия и угодил в каску Коли Романенко в тот самый момент, когда он поспешно одевал ее, услышав по свисту что это к ним гость. Колина кисть руки и каска вдребезги, но голова цела. Нас двое, да пятеро целых ещё чуновкинцев (Боб Васильев, Витя Солонников , Жора Корепанов, Дима Антоновский  и Юра Комаров ), три веревки, помимо перил, и дюжина крючьев – не густо чтобы спустить на 80 м акью с тяжело раненым и двух ходячих одноруких инвалидов. К тому же чуновкинцы, классные альпинисты и скалолазы, не работали в лагерях и практически незнакомы с техникой спуска акьи по стене. Из них только опытный инструктор Лёня Бакурский знает это в совершенстве. Но с перебитой ключицей он может лишь объяснять, но не работать.

Несколько часов ушло, чтобы организовать спуск, маятник и перестежку на крохотных площадках, где и втроём-то тесно, над километровой стеной. Раз, переходя с одной площадки на другую, я застрял на 2-х метровой стеночке. Вибрамы мои беспомощно скользили по невесть откуда взявшемуся натечному льду, прусик намертво затянулся, и ни кусочка репшнура чтоб сделать другой прусик или стремя. Акья с Гурием уже висит. Все заняты страховкой, узлами, тормозами. Мою отчаянную ситуацию заметил Коля Романенко , сам занятый чьей-то страховкой. Джентльмен в абсолютно любой ситуации, Коля вежливо спросил можно ли мне помочь и, не дожидаясь ответа, зубами и раненой рукой (здоровая была занята) выковырял откуда-то 2-х ступенчатую лесенку, повесил на свою ногу и держал её, пока я не выполз к нему. Самую тяжелую, а на этой стене и самую опасную работу, сопровождать акаю с Гурием вызвался неизменно безотказный Юра Комаров. Один он знает, что стоило ему удерживать много долгих часов хлипкую акью с мечущимся в ней от боли и сознания своей полной беспомощности Гурием. И прикрывать его своим телом от свистящих рядом камней. И удержать акью, не перевернув, когда маятник сорвался, выдрав 2 крюка. Лишь к темноте акья с Гурием была на снегу на 6200-6300, откуда начинались перила 1,5 км вниз. Лёня и Коля спускались почти самостоятельно, но в тесном соседстве с кем-либо здоровым, чтобы помочь на перестежках. На подъёме нам повезло: был холодный день и камней падало немного.  А день спуска с верхней стены был теплый и камнями перебило немало перильных веревок, да и в пустую палатку под верхней стеной набросало с дюжину булыжников. В день спуска по стене снова похолодало, что, наверно, избавило нас от новых аварий. Дальнейший спуск был столь же стремительным, как и подъём. К вечеру третьего дня спасработ Гурий уже был на тропе. И мы с досадой смотрели, как вертолет из Душанбе сбрасывает уже не нужные нам тяжелые катушки с тросовым спусковым снаряжением под самую стену, выше нас, черт возьми. Смех смехом, но потом нам пришлось подниматься за этим железом, и тут уж добровольцев не было. Все ссылались на усталость и геморрой. Но устали все, а чей геморрой заслуживал большей милости решал визуальным осмотром наш командор Дмитрий Хейсин. Мне не повезло, но это уже другая история мало подходящая для книги.

   

Copyright (c) 2002 AlpKlubSPb.ru. При перепечатке ссылка обязательна.