Альпинисты Северной Столицы  

ГЛАВА IV

ПЕРВЫЕ ИТОГИ

Чтобы установить какой-либо порядок подведения итогов, решили отнести обсуждение результатов всех трех разведок на вечер, где начальники групп должны были доложить их на общем совете устно, одновременно представив письменный доклад и карту пройденных мест. О своих триумфах мы все-таки не преминули рассказать, хотя и вкратце.

Арик моментально вступил в свои обязанности генерального повара, которые он исполнял с большим усердием и талантом. После обеда мы начали приводить себя в порядок — бриться и мыться. И лишь поздним вечером собрались все в штаб-палатку на «реввоенсовет». К этому времени наша компания пополнилась еще одним гостем, — неожиданно вернулся Лоик: Марков отослал его обратно со всем грузом, оставшись один производить свои работы. Это едва ли было благоразумно с его стороны, но делать было нечего.

Совет собрался уже при огне.

В маленькой палатке собрались начальники групп — я, Щербаков, Дорофеев, Воробьев   и   Леван   Маурашвили; остальные расположились кто мог в палатке, кто мог у входа: в тесноте, да не в обиде. На коленях у каждого были разостланы карты, и первым слово получил Воробьев как начальник первой, или северной, группы разведчиков.

Его повествование было кратким, хотя письменный отчет занимал добрый десяток страниц. Итоги первой разведки были неутешительны. Воробьев и Цаг исполнили максимум того, что они могли сделать. Они прошли от поворота основного ледника на север весь громадный амфитеатр Беляевского ледника и подошли вплотную к запиравшей цирк ледника отвесной ледяной стене. Взобраться на нее не оказалось никакой возможности. По их словам, только в одном месте была некоторая возможность подъема, но этот подъем проходил по узкой каменной щели, по которой постоянно сыпались лавины. Подыматься по этой щели — значило рисковать восьмидесятые шансами из ста быть сшибленными с ног, засыпанными и убитыми. Парни благоразумно отказались от подобного эксперимента. Южный склон хребта Петра Первого оказывался, таким образом, со стороны ледника Гармо неприступным. Разведчики не удовлетворились, однако, этим результатом и поднялись на одну из вершин, примыкавшую к ледяной стене, почти на шеститысячную высоту. С большим трудом можно было перебраться с этой вершины на главный хребет. Это не было сопряжено с значительным риском, но требовало большего времени, нежели располагали разведчики. Обрыскав вдоль и поперек весь цирк Беляевского ледника, они вернулись на шестой день, когда у них иссякли все припасы.

Таковы были итоги первой разведки.

Затем слово получил Леван Маурашвили, вместе с Пислегиным исследовавший ледник Ванч-дара, куда они были направлены в поисках подхода к южному плечу Гармо.

Итоги этой разведки были также мало утешительны, хотя уже не, в силу «объективных» причин. Прежде всего, разведка вернулась пятого, а вышла второго. Таким образом, всего-навсего они были в путешествии четыре дня вместо восьми. По словам Левана, они прошли весь ледник Ванч-дара, который затем поворачивал налево. Прошли весь ледник после поворота и уперлись точно так же в замкнутый цирк. Они обнаружили перевал от этого цирка направо, который сочли за Пулковский перевал, известный со времени экспедиции Беляева 1916 года. Затем они поднялись, по словам Левана, на хребет, замыкавший ледник, увидали по ту сторону хребта новый цирк какого-то другого ледника и видели затем оттуда не южное, как мы ожидали, плечо Гармо, а перевал по ту сторону хребта Академии. Этот последний перевал был целью их разведки. Они, однако, не обследовали его вовсе и, удовлетворившись нанесением его на кроки,  вернулись.

Подобное поведение разведчиков вызвало немедленно крайне резкую отповедь со стороны Бархаша.

— Вас посылали не гулять, — сказал Бархаш, — а работать. У вас время было. Вы обязаны были исследовать перевал, тем более, что его существование вызывает целый ряд сомнений, ибо не укладывается вовсе в наше представление о районе, куда вас  посылали.

Леван пытался оправдываться, ссылаясь на свои познания в области топографии. Я поддержал, однако, Бархаша целиком. Было ясно, что разведчики просто слентяйничали. И времени и продовольствия у них было достаточно. Разведка не сделала того, что она должна была сделать. То, что она сообщила, было нам известно и до этого по экспедиции Беляева, а то, что искали — перевал через хребет Академии, — оставалось неизученным. Эти выводы были формулированы мною со всей резкостью.

После этого мы начали излагать наши достижения и наши планы, о которых мы условливались седьмого вечером после восхождения на северное плечо. Обе части моего плана и в особенности наметка движения второй группы через хребет Петра Первого встретили однако сильнейшие возражения буквально всех. И Дорофеев, и Воробьев, и Щербаков — все указывали на чрезвычайную трудность движения через северное плечо с грузом и носильщиками, на большую опасность, рискованность пути для второй группы, которой я хотел руководить сам. Кроме того, группа могла не найти Москвина по ту сторону хребта Петра Первого, могла не взойти на пик, который мы считали пиком Евгении Корженевской, могла не найти спуска в Танымасские ледники, могла  разминуться с первой группой на леднике Федченко. Я возражал и не хотел сдаваться.

В результате горячих споров мы не пришли ни к какому решению. Организовать этот поход против желания всех я тоже не решался. В конце концов я прекратил дальнейшие споры словами:

—Ладно, решим потом.

По существу этой отсрочкой я хотел выгадать время, чтобы продумать еще раз весь план и посоветоваться в более узком кругу. В палатке Боровской поздно вечером я созвал «малый совет», — присутствовали только Щербаков, я, Бархат, Воробьев и Дорофеев.

Я предложил тут новый вариант. Ввиду неудачи разведки южного плеча — всем идти вновь в эту разведку. Мы же с Бархашом вдвоем отправимся вдогонку москвинской группе, и опять-таки на пик Корженевской, но уже без задания спускаться к ледникам Танымаса и встречи с первой группой.

Но и этот план встретил такой же отпор. Щербаков, Воробьев, Дорофеев вновь категорически высказались против. Один Бархаш молчал. Но и он, видимо, колебался.

И опять не было ничего решено. И снова я отложил решение, чтоб еще  раз все продумать.

10 сентября

Окончательное решение пришлось принять, уже когда все легли спать. Рядом со мною в моей беленькой штаб-палатке спал Щербаков, вытянувшись во весь свой рост и едва прикрывшись коротеньким полушубком. А я продолжал думать.

Основной вопрос заключался вот в чем: отказаться или не отказываться от попытки по серьезному проникнуть на хребет Петра Первого вместе с москвинской группой с северного склона, чтобы оттуда связаться с ледником Федченко и ледником Гармо. Или, отказавшись пока от всего этого района, попытаться, в первую очередь, проникнуть на неисследованный второй группой рукав ледника Ванч-дара и попытаться оттуда еще раз подойти к южному плечу Гармо и оттуда на ледник Федченко? Но отказаться от первой попытки — значило целиком возложить ее на Москвина. А если у того ничего не выйдет? А не отказываться — значило дробить силы, нужные для исследования Ванч-дары, и главное — пускать вторую группу в очень рискованное предприятие...

В конце концов все же пришлось остановиться на компромиссе. И я немедленно стал будить и Щербакова и Бархаша, чтобы  предложить им новое решение.

План сводился теперь к следующему: одного человека я предложил направить назад в Пашимгар и через Пеший перевал к Девсиару, оттуда вдогонку группе Москвина. Посланный должен был связаться с Москвиным, поручив ему работать самостоятельно, затем самому в одиночку пройти, если удастся, к Малому Танымасу по берегу Муук-су и по леднику Федченко, уже с той стороны хребта Академии, подняться к выходу Танымасского ледника.

Там к двадцать пятому сентября он должен был организовать для нас встречную базу провианта и всего необходимого для отдыха и подкрепления сил.

Вся наша группа должна была выступить в ближайшие же дни по следам второй разведки к южному плечу и к восемнадцатому числу вернуться обратно, разведав его до конца.

Если бы удалось найти путь к южному плечу, все вместе должны были бы опять двинуться этим путем с тем, чтобы перейти хребет Академии, спуститься по Бивачному леднику к двадцать первому сентября на ледник Федченко, разрешив первую задачу, и затем по леднику Федченко спуститься к двадцать пятому на приготовленную базу у истоков Танымаса. Так разрешилась вся задача при двух условиях: 1) если бы Москвину удалось за тот же срок выполнить свою задачу разведки северного склона хребта Петра Первого и 2) если бы нам удалось найти путь к южному плечу пика, который мы считали за Гармо. Плюсом этого плана было то, что мы не разбивались бы на две группы. Товарищ же, который пошел бы к Москвину, пошел бы- окружным путем без всякого риска — в крайнем случае можно было бы отправить еще одного в помощь.

Этот план встретил всеобщее одобрение. Больше всего не хотелось разбиваться на две  группы. Теперь эта перспектива отпадала. Но кого послать к Москвину? Надо было теперь приниматься за распределение людей. Выступление назначили на одиннадцатое.

Для отправки к Москвину были названы две кандидатуры: первая — Арика Полякова, как наиболее ловкого и опытного в снабженческих делах по организации баз, — но он был нужен в основной группе; вторая — доктора Пислегина. Правда, доктор не знал дороги, но ему в помощь можно было дать Васю Рубинского. Но против этого восстала Татьяна, которой Вася Рубинский был нужен как коллектор в ее геологических работах. В конце концов решили пустить доктора одного, снабдив его проводником из таджиков.

В повторную разведку южного плеча была определена следующая группа: я, Бархаш, Цаг, Воробьев — наиболее спевшаяся и выверенная группа. Маурашвили был отправлен в распоряжение Дмитрия Ивановича в качестве альпиниста по геологической части.

Дорофеев с обоими мальцами был присоединен к группе Щербакова, но получил совершенно самостоятельное задание: все они впятером (при двух носильщиках) должны идти в район ледника Вавилова и ледника Беляева для геологических и топографических работ по всему леднику Гармо. Они должны были отправиться сначала на северный цирк, затем на южный цирк обоих рукавов. К шестнадцатому числу они должны были вернуться.

После того, как были укомплектованы основные группы, в отношении остальных много думать не приходилось. Татьяна и Нина были отправлены обратно в Пашимгар для геологических работ, вернувшийся накануне К.К. Марков вместе с ними должен был идти в долину реки Хингоу продолжать свои работы по геоморфологии района. Так должен был опустеть весь лагерь, и лишь Садыр оставался для охраны имущества и заготовки новых запасов провианта.

Выработанный план после окончательного утверждения был объявлен всем и всеми принят.

Целый день после этого шла подготовка к выступлению. Эти дни отдыха, когда вы все вместе, — они всегда врезаются в память как наиболее светлые промежутки в экспедиционном быту. Все много ели, пели, бегали, смеялись, хлопотали. Единственно, что отравляло мне удовольствие, — это болезнь губ. Частые посетители ледников знают, что это за скверная штука. Растрескавшиеся губы болят так, что к ним нельзя прикоснуться, нельзя ни есть, ни пить. Одним из средств в борьбе с заболеванием является заклеивание губ тонкой папиросной бумагой, но к этому нужно привыкнуть, чтоб не сдирать постоянно бумагу языком и губами. Пить приходилось тоже только через резиновую трубочку. Против болезни лучшим средством является простое коровье масло, которым нужно постоянно смазывать растрескавшиеся места.

У меня для хранения масла была с собой маленькая металлическая коробочка, которую я всегда носил в кармане. К сожалению, днем масло превращалось в жидкую массу, а за ночь становилось твердым, как камень.