Улыбка
Шхары
Короткую
эту историю с драматичным началом и
комичным концом я услышал на Памире, на
поляне Сулоева, в международном лагере у
ледника Фортамбек (в 1988). Рассказал ее
старый альпинист (кажется, его фамилия
Гусман) в компании таких же, как он, седых
ветеранов — обитателей этого лагеря,
совершавших прогулки по живописным “окрестностям”
у подножия пика Коммунизма. Переложение,
несколько вольное и литературное,
слышится мне так.
“...
А вот со мной однажды случилось... Шел по
Безенгийскому леднику один (это на
Центральном Кавказе — прим.). И уже
немного оставалось до бивака, меньше
километра, как провалился в скрытую
трещину. Упал, правда, мягко и удачно: не
повредился и не заклинило. Но выбраться-то
как? Оказался в ледовой камере-конуре,
выйти из которой можно было только через
потолок, который на высоте этак верха
второго этажа, метров пять — шесть...
Ловушка! Конечно, через какое-то время
меня будут искать, но найдут ли еще и как
скоро — большой вопрос. Кричать, конечно,
я тоже кричал, но наверху этого крика
никто не слышал. Понятно,
надо как-то выбираться самому. Стал “царапаться”
по стенке, потом по неровному потолку,
продумывать “тактические схемы”. В
ход пошло все, что “имел” и “умел”
по ледовой технике: и ступени, и кошки, и
крючья-морковки, и веревка. Даже
скальные крючья использовал. Ледобуры-то
тогда, в “пятидесятые” не изобрели еще.
Рубил лед, заворачивал крючья, спускался
вниз для отдыха, когда уж совсем
изнемогал. Выбрал место у стенки трещины,
где потолок на вид имел наименьшую
толщину, поднялся туда, вырубив ступени,
и стал потолок прорубать вверх. В
разломе трещины долго не проживешь:
быстро “отдашь концы” от холода.
Особенно холодило той ночью, -”колотун”
пронимал до костей. Наверху
действительно спохватились, но поиски
были безрезультатны. Трещин там этих, —
“до фени”, в каждую не залезешь...
Возможно, совсем близко проходили, но
мимо. А мне тоже не видно, когда кричать,
когда молчать...
Трудился
более суток. Вконец заматерел, обозлился,
и решил для себя, что “покажу класс” и
выберусь сам из этой конуры, без помощи
со стороны.
И,
наконец, выбрался. Прорубил лед, сбросил
снег. Последний рывок —
на кошках, на зубах, со стоном,
задыхаясь, и с потемневшим от напряжения
взором!..
Все!
Наверху! Мамочка моя! Какое небо голубое!
Огляделся
по сторонам... Выше по леднику, метрах в
двухстах палатка стоит. А уж совсем
рядом, — вот зараза! — всего метрах в
тридцати мужик сидит спиной ко мне в
позе “орла”, понятно,
“шхельдует”. Тогда кричу: “Эй, мужик!
Привет! С легким ветром! А меня что, уже
списали? Коль так, то актик можешь
использовать это... подходяще моменту...
“ Он опешил сначала: посудите сами,
откуда-то из ледника вылез “клиент” и
начинает с ходу издеваться, пользуясь
моментом. Но потом оба посмеялись вволю.
И
Шхара над нами смеялась солнечным
светом...
