Альпинисты Северной Столицы  

Эдуард Липень, известный белорусский альпинист, мастер спорта СССР, мастер спорта Беларуси международного класса, заслуженный тренер Беларуси, доктор.

«Снежный барс» – спортивный титул Эдуарда Липеня. Это очень почетное среди альпинистов звание присваивалось за покорение всех семитысячников Советского Союза – четырех горных вершин высотой более семи тысяч метров. Эдуард Липень получил его одним из первых в Беларуси.

Его называют легендой белорусского альпинизма. При восхождении на известный семитысячник пик Победы Эдуард Липень получил сильнейшее обморожение. Пришлось ампутировать пальцы обеих ног и часть пятки. Но в инвалиды альпинист записываться не стал, а совершил еще более 100 восхождений. А всего с 1957 года он совершил более 200 восхождений, среди них самые сложные – в горах Европы, Азии и Америки.

Андрей Бузик – журналист, Минск, 21 июня 2012.

Воспоминания о нем Ружевского В.В.

Вся его альпинистская характеристика уместилась бы на трех строчках, отведенных в книжке альпиниста: МС, старший инструктор, врач. Имеет опыт гималайских восхождений. Надежный спутник: идет быстро, несет много, лезет круто, ничего не боится. Альпинизму бесконечно предан.

Это все сейчас, а движение его по пути к мастерству не всегда было безоблачным. Впервые я увидел его, ничем ни примечательного, пол - века назад. Он приехал в «Уллу-тау» из «Узункола», где одному новичку, который присвоил его любимый карабин, Эдик просто набил морду. Мальчик оказался персоной, приближенной к руководству лагеря… Эдику пришлось уйти…

В «Уллу-тау» молодой инструктор Липень в отряде Александры Васильевны Порохня, едва не попал в опалу. Отряд новичков, совершив восхождение, спустился к траве. Сидели, ждали. Возвращаться в лагерь к обеду нельзя… Обед был взят на выход и съеден. Прийти в лагерь к обеду, даже не претендуя на него, было не этично…

Эдик подговорил единомышленников перевести часы и подошел к командиру отряда:

– Александра Васильевна! А мы не опоздаем к контрольному сроку?

Александра Васильевна посмотрела на свои «отставшие» часы и дала команду к спуску в лагерь. Командир отряда получила свое от начальника, а молодой инструктор Липень едва не лишился места в отряде и в лагере за подобные шутки.

Постепенно Эдик утверждался в коллективе «Уллу-тау». Добросовестно, с огоньком, работал, бегал на спасаловки, учил нас приемам оказания помощи прямо там у пострадавшего.

С виду тяжеловат и порывист, мог догнать воришку на перевале Донгузорун и, в порядке односторонней реституции, вернуть в лагерь украденную вещь, не забыв наказать на перевале провинившегося.

Уже с тех пор рядом с Липенем, как в связке, шагает его юмор! Он преследует его всю жизнь! Я не помню Эдика грустным. Его энергия всегда хлещет через край. Он всегда не такой, как все. Даже его ответ на тривиальный вечный вопрос: «Что вам дают горы?» – Эдик ответил:

– Горы научили меня еще больше любить жизнь и людей. Они помогли по-новому ощутить великую силу поэзии, заново прочитать полотна великих мастеров живописи, услышать музыку Скрябина, Рахманинова, Баха».

Со временем Эдуарда Липеня стали замечать и приглашать в серьезные альпинистские мероприятия. Какая команда не пожелала бы иметь в группе такого полезного спутника? Помнится, еще на ранних этапах подготовки в зимнем сезоне, Эдик попал в отделение Михаила Хергиани. Получив книжку альпиниста с характеристикой, написанной по-свански, Эдик всегда гордился этим! Миша – благороднейший человек, не мог обидеть друга и не стал писать характеристику по-русски… Уже спустя много лет, Шалико Маргиани перевел текст. В нем бережно и деликатно рекомендовалось Липеню еще подучиться…

Самое объемное в жизни письмо я получил от Эдика. После пика Победы он взял чистую школьную тетрадь и, всю ее исписав, поделился со мной своими переживаниями на горе от «травы до травы»…

Когда мы ехали в свою первую экспедицию на п. Энгельса, где-то в горах завалило дорогу. Сидим в жарком Душанбе, ждем. Приобрели огромную резиновую камеру, надули ее и решили для поддержания спортивной формы в озере устроить «водное поло». Пол команды на камере, а остальная часть команды пытается сбросить сидящих в воду и самим залезть на нее. Вода кипела! В этой борьбе камера перевернулась и своей «пипкой» (простите, не знаю, как грамотно называется этот сосок) порвала веко нашему врачу Липеню.

 В одном из выходов в высокогорную зону, не смотря на предупреждения аборигенов, Липень использовал мягкую траву Юган, вызывающую при соприкосновении ожог 2 степени, как клозетную бумагу. Из двух глютеус стала одна…

С разорванным веком и опухшей пятой точкой оберегали врача от возможных неприятностей. Он был нужен здоровым! Уже в Лянгаре мы вынуждены были огородить волчатником его медицинскую палатку. Со всей округи стекались больные. Эдик лечил всех и никому не отказывал. Клятва Гиппократа!!!

Эдика всегда разрывала жажда инициативы! Однажды при заправке плиты, загасив огонь в горелке, не заметил на солнце контрольный фитилек. Открыл канистру, вставил лейку и стал плиту заправлять. Последовал взрыв! Эдик превратился в горящий факел! Мы пытались его поймать и потушить. Однако, сбивая пламя «факел» делал резкие неожиданные движения и, пробегая мимо горящей канистры, решил пнуть ее и откинуть подальше от бивуака. Это ему удалось, однако канистра, описав дугу, угодила прямо в большой фанерный ящик, куда мы сложили все свои цивильные шмотки, и хотели оставить до возвращения с Горы у погранцов. Шмотки сгорели. Погоня за горящим Липенем закончилась тем, что он, разогнавшись, бросился в арык, погасил пламя, но, ударившись лицом о камни, вынужден был потом довериться Толе Непомнящему, который зашил ему рваные раны.

Непомнящий - накладывает швы Липеню

Вот с этим ужасным обгорелым лицом, через незаживающие раны которого пробивалась рыжая щетина, Эдик приехал на свою работу. Когда его шеф, окруженный свитой, повстречал своего коллегу, испуганно спросил:

– Эдуард Бернардович! В каком вы виде?

Эдик, еще не включив свой экспедиционный юмор, сказал:

– Если Вам не нравится мой вид, я Вас не задерживаю. Ищите другую работу!

Можно было вспомнить эпизод, когда возвращаясь, в поезде домой, широкогрудому Эдику было тесновато на полке. Во сне его рука упала с полки, повисла. Просыпаясь, обнаружил, что лежит на скальной полочке на отвесе. Выше на стенке пустой «гамак» (сетка для полотенца). Видимо его спутник упал… Потрогал грудную обвязку. И ее нет! И заорал во всю мощь! Проснулись соседи – пассажиры, стали утешать:

– Проснись, чего орешь?

– Фу, черт, видимо, перегулял в этом сезоне!

В нашей дружбе еще и еще много разных эпизодов, но мне хочется закончить вот этим.

Заканчивалась советско-американская встреча альпинистов в Союзе. После Тянь-Шаня и Памира, нас любезно принял П.П. Захаров в своем «Узунколе». Мне приходилось несколько раньше уезжать домой (дал шефу клятву, приехать во время). Планировалось организовать прощальный чай на столе пинг-понга. Я с Эдиком пошел в столовую за стаканами. Выходя из столовой, в фойе Эдик увидел пианино. Поставил поднос со стаканами, сел к инструменту, открыл крышку и на десять пальцев вмазал Гершвина из «Порги и Бес»!!! Я был поражен!

Я знал про Эдика все. Всегда восхищался его прекрасным музыкальным слухом! Он запросто пел в терцию любую мелодию. Перехватывая каподастром гриф гитары, мог аккомпанировать друзьям в любой тональности. Но, чтобы вот так, без специального музыкального образования, мощными аккордами классную музыку???

Как здорово открывать в друзьях, что-то доброе, новое!!!

Уверен, что это еще не все, что умеет и может этот удивительно интересный и добрый человек!