Альпинисты Северной Столицы

 Альпинисты Северной столицы. Выпуск 328. 

Анонсы новостей и публикаций
(по состоянию на 17.01.2009г.)


ЕЩЕ РАЗ О РИСКЕ, «РОМАНТИКАХ» И БЮРОКРАТАХ. Юрий Слезин. Фотографии из архива Германа Андреева, главного редактора «АСС». 

В нашем питерском сборнике немало материалов посвящено проблеме опасности горовосхождений, риску, с ними связанному, и спасательным работам. С этим же связаны и бесчисленные эссе на тему «Что такое альпинизм?» и «Зачем мы ходим в горы», «…сменив уют на риск и непомерный труд…»...

АЛЬПИНИЗМ «UNDERGRAUND». Юрий Ицкович – к.т.н., 1 раз. по альпинизму, МС СССР по горному туризму

Народная мудрость гласит: «Запретный плод сладок». Это очень странно и в то же время закономерно: стоит что-нибудь запретить и тут же оно появляется подпольно (undergraund). Со времен Хрущевской оттепели в конце пятидесятых годов XX века это стало просто каким-то проклятием для советской действительности...



Поздравление с Новым годом

АЛЬПИНИЗМ «UNDERGRAUND»
Юрий Ицкович – к.т.н.,
1 раз. по альпинизму,
МС СССР по горному туризму

Народная мудрость гласит: «Запретный плод сладок». Это очень странно и в то же время закономерно: стоит что-нибудь запретить и тут же оно появляется подпольно (undergraund). Со времен Хрущевской оттепели в конце пятидесятых годов XX века это стало просто каким-то проклятием для советской действительности. Живопись – undergraund, литература – undergraund и даже альпинизм – тоже нелегальный, подпольный.

Альпинизм undergraund – это когда человеку или группе не разрешают идти на вершину, а вершина притягивает к себе, и нет сил, чтобы противиться этому притяжению. Зная об этом не понаслышке, хочу рассказать о некоторых случаях, проанализировать и попытаться понять мотивы поступков, может быть не всегда адекватных с точки зрения обыденной морали.

В основном подпольным альпинизмом увлекались самодеятельные группы спортивных горных туристов, потому что они бывали ближе других к вершинам, а сила притяжения вершин растет с уменьшением расстояния до них. Это, кажется, открыл еще Ньютон. Но горные туристы – это отдельный вопрос, а началось все в самом сердце элитного альпинизма, в Памирской экспедиции 1959 г., нацеленной на Чемпионат СССР.

Руководил экспедицией Иван Иосифович Антонович, один из первых МС СССР по альпинизму (1941), а в будущем и ЗМС (1985). Две группы экспедиции взошли на пик Коммунизма, причем группа Московского «Буревестника» (рук. К. Кузьмин) взошла по новому, технически сложному маршруту, по контрфорсу с л. Беляева и получила впоследствии серебряные медали Чемпионата СССР.

Так вот, в конце этой экспедиции случилось ЧП. Завхоз экспедиции Юрий Петрович Кассин ушел на пик Коммунизма в одиночку без разрешения, и не вернулся, погиб. Только через два года с пика была снята его записка, свидетельство того, что он достиг вершины.

В то время этот случай был встречен общественностью с долей осуждения. Газета «Комсомольская Правда» за 03.10.61 г. опубликовала пространную статью «Путь без возвращения», в которой задавался риторический вопрос: «Зачем смертельно рисковать просто так, потому что хочется?». Заканчивалась статья словами, написанными черным по-русски, как приговор: «бессмысленная гибель». Как же все это получилось и как смотрится это событие сегодня почти через пятьдесят лет после происшествия?

Зачем люди идут в горы и как туда попадают? В основном это происходит через альпинистские секции, а кто-то попадает по знакомству, по родственным связям, или просто случайно. Но завхоз Юрий Кассин попал, даже, как я понимаю, пробился в экспедицию не случайно, а с глубокой мечтой и большой надеждой – взойти на гору.

Не берусь квалифицировать эти чувства (мечту и надежду) по принципу «просто хочется», или не очень просто. «Комсомольская Правда» писала, что за два дня до ЧП, когда ЗМС Кирилл Константинович Кузьмин повел группу на восхождение, Юрий умолял взять его с собой, но Кузьмин был неумолим. Газета объясняла это тем, что Ю. Кассин «только турист, с альпинизмом знакомился впервые».

Это не совсем верно. Ю. Кассин был опытным туристом – МС СССР и имел определенный опыт горных походов. Не зря в его честь назван ледник в районе горного массива Кодар неподалеку от поселка Чара. Далеко не каждый мастер спорта удостаивается такой чести и если альпинизм понимать более широко, чем жизнь в альплагере, то о первом знакомстве с альпинизмом говорить не вполне корректно.

Во время экспедиции 1959 Ю. Кассин около месяца жил рядом с альпинистами, наблюдал за тренировками и, я уверен, что он не мог не сравнивать себя с ними, наверняка примерял на себя их труды. И как видно по результатам этого сравнения уверенность в своих силах и желание идти на гору не покинули его.

И вот И.И. Антонович утром 28 августа находит в палатке записку Ю. Кассина:

«Иван Иосифович!

Я добросовестно выполнил Ваше указание – собрать и привести в порядок все имущество. Больше никаких особых дел в базовом лагере до возвращения Кузьмина и Иванова нет.

Абсолютно безо всякого ущерба для дел экспедиции я могу теперь немного «поохотиться с фотоаппаратом».

Уверяю Вас, что я буду крайне осторожен и вернусь здоровым и невредимым.

Если смогу, то дойду до наблюдательной группы в цирке Беляева и тогда вернусь вместе со всеми. Если не смогу пройти – вернусь раньше.

С уважением Кассин. 27/VIII

P.S. Не забудьте дать радиограмму в Ладжирку о сдаче группой Ковыркова поролона и покупке 5-6 кг сахара. Слова насчет «охоты» – чепуха. Я не могу сидеть здесь… Я должен, я обязан видеть Кир. Конст. и всех его друзей».

Прочитать статью полностью и посмотреть фотографии можно здесь >>>

ЕЩЕ РАЗ О РИСКЕ, «РОМАНТИКАХ» И БЮРОКРАТАХ
Юрий Слезин 

Фотографии из архива Германа Андреева,
главного редактора «АСС».

В нашем питерском сборнике немало материалов посвящено проблеме опасности горовосхождений, риску, с ними связанному, и спасательным работам. С этим же связаны и бесчисленные эссе на тему «Что такое альпинизм?» и «Зачем мы ходим в горы», «…сменив уют на риск и непомерный труд…». О риске в книгах «Альпинистах Северной столицы» больше всего писал Юрий Ицкович 1/, с которым меня заочно невольно связала трагедия на пике Коммунизма, где участвовал он и моя двоюродная сестра Лена Павлицкая, которая тогда и погибла вместе с другим участником группы – Морозовым. Я и моя жена принимали участие в экспедиции, посвященной поиску тел погибших, и познакомились с рядом деталей этого события. Впоследствии трагически нелепо погиб еще один участник того восхождения на пик Коммунизма брат Юрия – Владимир. Видимо все эти и другие события стимулировали стремление Юрия вновь и вновь возвращаться к теме риска, причем можно заметить и некоторую эволюцию его взглядов. Сначала это было просто восхваление безоглядной туристской романтики риска с одновременным поношением альпинистской бюрократии. В конце же подчеркивается роль «провидения», которое наказывает за неправильное поведение и награждает за самоотверженность: «живи по правде, борись до конца». И совсем в конце делается жизненный вывод, что нельзя все время бежать без оглядки, надо когда-то и остановиться, и желательно вовремя. 

С последними выводами Ицковича нельзя не согласиться, но большая часть того, что он пишет в подтверждение их, примеры из жизни и рассуждения по их поводу вызывают у меня острое неприятие. Многое по этому поводу я уже писал в сборнике в трех статьях, посвященных конкретным авариям и спасательным работам в горах. Попробую обобщить свою точку зрения. 

Первые общие вопросы: 

1) что такое риск? 

2) можно ли обойтись без риска? 

3) нужно ли стремиться избежать риска любой ценой? 

Риск – это ситуация, когда твое действие может привести к аварии или вообще к чему-то нежелательному. Обойтись совсем без риска нельзя. Совсем без риска можно обойтись, если совсем ничего не делать, но и тут ответ не вполне корректен: надо сначала определить, что такое «полное бездействие»? Действовать человеку необходимо, он должен работать для поддержания своего телесного существования и должен еще что-то делать «для души», для поддержания в себе радости жизни, ощущения себя человеком. 

Для достижения этой последней цели существует бесчисленное множество путей, многие из которых связаны с довольно значительным риском. Например, лазание по горам. Наиболее очевидный способ уменьшить риск – лазать только по простым маршрутам и в хорошую погоду, но такой способ мало кого устроит, мало даст для души. Значит «любой ценой» не следует уменьшать риск. Но остается еще подготовка своего организма, снаряжения, накопление опыта, предварительное изучение условий восхождения или похода, разработка тактики, которая включает в себя и продумывание путей отступления в случае возникновения непредвиденной чрезвычайной ситуации. Вот эту цену каждый обязан платить за уменьшение риска. 

Особый подход к риску должен быть в группе, и особенно в группе с неравноценными по силам участниками. Но сначала два слова о «солистах». В СССР восхождения одиночек вообще не имели права на существование. Сейчас одиночки ходят вовсю, и у нас. К одиночкам у меня нет моральных претензий. Я восхищаюсь такими уникальными спортсменами, как Евгений Завьялов (в 1978 году в одиночку поднялся на п. Победы в одиночку…!» – прим. ред.) и Глеб Соколов (в 2005 – одиночный полный траверс п. Победы с пер. Чон-Торен до пер. Дикий – прим. ред.). Я не осуждаю и таких не совсем нормальных восходителей, как завхоз в экспедиции (Юрий Петрович Кассин – прим. ред.) К. Кузьмина на пик Сталина, поднявшийся в одиночку и погибший на спуске (погиб при спуске с пика Сталина – прим. ред. Читайте статью Ю. Ицковича «Альпинизм «undergraund» – прим. ред.), или Морис Вилсон (англичанин, йог – погиб в 1934 г. – прим. ред.), сделавший безнадежную попытку восхождения на Эверест, надеясь на помощь мистических потусторонних сил, питаясь праной, но погибший от истощения, не добравшись даже до Северной седловины. Они получили некое высшее удовлетворение, рискуя только собой. Как говорится – Бог им судья. 

Но вот, когда идет группа, когда человек, принимающий решения, рискует не только собой, а и другими, а часто даже другими в большей степени – это с моральной точки зрения совсем иное дело. Здесь общий принцип в походе может быть только один: равнение на слабейшего. Скорость эскадры определяется скоростью самого тихоходного корабля. Если слабейшему поставленная спортивная цель оказывается не по силам, и его безопасность требует отказа от цели, так и надо поступить. Его жизнью ради достижения цели сильнейшими рисковать безнравственно, даже если он такой фанатик, что сам просит: «бросьте меня и идите на гору». При вынужденном отказе от цели из-за недостаточной подготовленности какого-либо участника винить сильнейшие и опытнейшие должны только себя за то, что в период подготовки и укомплектования группы допустили в ее составе слабое звено. 

Восхождение туристов под руководством Владимира Ицковича на пик Коммунизма… делается в сентябре, после ухода всех альпинистов, работавших в том районе. «Чтобы им не мешать», как пишет Юрий Ицкович. Он лукавит: не «чтобы им не мешать», а чтобы они (проклятые бюрократы) не помешали их авантюре. С подбором группы сплошные трудности и накладки. В итоге для восхождения остается всего 6 человек – группа, не способная в случае чего своими силами обеспечить мало-мальски серьезную спасательную операцию. Связь с внешним миром отсутствует. И один из этих шести участников – случайный человек, не ходивший раньше в этом составе. Как писал потом Юрий Ицкович они опасались, что он окажется слабым звеном. Он им и оказался. И все-таки группа пошла на гору, а на финише два брата пошли на вершину вдвоем, обеспечив ослабевшему (заболевшему) Морозову вторую ночевку на 6900, которая его и доконала. На спуске сорвалась и погибла Лена. Она отвечала в группе за медицину, без сна и отдыха ухаживала за заболевшим – и не спасла. Эта моральная травма и привела ее к срыву на простом участке при отсутствии страховки. В отчаянной, безнадежной попытке удержать ее за шиворот Юрий полетел вниз тоже, побился, но уцелел, Он отметил эту свою героическую, но безнадежную попытку, но нигде и никак не осудил решение идти на вершину вдвоем вместо немедленного спуска заболевшего. И, более того, позже в опубликованном материале отмечал это восхождение, как свое достижение. «Живи по правде, борись до конца» – слова, которые, как пишет Ицкович, прозвучали в его мозгу после падения на пике Коммунизма. Восхождение на вершину вдвоем, а потом спуск и спасение оставшихся в живых – это «борись до конца», а «живи по правде»? 

Из той же серии случай на Птыше (статья «Авария на Птыше – Космачёв, 1956», см. 5-ый том «АСС» – прим. ред.), описанный мною в пятом выпуске сборника. Инструктор Космачев, чтобы успеть «добежать» до вершины в усложненных непогодой условиях бросил слабейшую двойку третьеразрядников без связи и руководства. Один из участников этой двойки чудом уцелел после срыва, отделавшись ушибами и переломом. Космачева наказали предельно мягко – ему всего-навсего запретили в течение двух лет участие в чемпионатах СССР по альпинизму. Это не просто мягко, но и не логично: лишить его надо было, прежде всего, инструкторского звания, заставить, как минимум, снова пройти школу, если он хочет работать с участниками. 

После того, как Космачов вернулся в команду Льва Мышляева, в 1963 году команда погибла почти в полном составе, снесенная со склона обвалившимся карнизом. На карнизный гребень первой вышла двойка – Космачев с напарником, намного опередив остальных. Здесь были отнюдь не третьеразрядники, но все же Космачев был сильнее остальных, и постарался свое преимущество всем продемонстрировать. В 1964 году я работал начспасом в а/л «Безенги». Тогда как раз начали принимать большие группы иностранных альпинистов, и меня попросили встретить одну группу австрийцев. Группу сопровождал Виталий Абалаков. Тогда от селения Безенги до лагеря была пешая тропа, и, двигаясь не спеша, мы с ним о многом поговорили. Абалаков был председателем комиссии, разбиравшей гибель Мышляева. Он мне прямо сказал, что и для него лично и для большинства членов комиссии было совершенно ясно, что карниз обвалила двойка Космачева, но они записали в выводах, что произошел случайный, непредсказуемый обвал «основания старого карниза», чтобы семьи погибших смогли без проволочек получить полноценную страховку. 

Я считаю, что в гибели команды Мышляева надо винить также и тех, кто не смог или не решился правильно оценить вину Космачева тогда на Птыше и наказать его соответственно, и тех, кто дружным хором ему сочувствовал, как «жертве злобных завистников». «Услужливый дурак опаснее врага». 

Мне самому не раз приходилось возвращаться с таких восхождений, с которых в равноценной группе я бы никогда не вернулся. В 1958 в конце сезона после завершающей пятерки мы решили пойти на Эльбрус, и так получилось, что включили в свою группу незнакомого участника. Эльбрус – гора простая, особенно, когда ты полностью акклиматизирован, но погодка оказалась неважной: наверху туман и очень сильный ветер. И где-то под Восточной вершиной наш новый товарищ стал откровенно сдыхать. Вершина – вот она! В секундном разрыве облака мы видели перегиб и небо за ним метрах в двухстах, но парень практически встал – пять минут на один шаг, и ветер его почти сдувает. Мы все чувствовали себя прекрасно, но я (был руководителем) все же принял решение: вниз! И мы повернули. Так у меня и нет Эльбруса. Есть все остальные пятитысячники Кавказа, а его нет. Но я и сейчас считаю, что-то решение было правильным. 

В 1982 году на наших Камчатских сборах два человека погибло на пике Коммунизма. Мы распланировали восхождение тремя последовательными группами, но получилось не совсем гладко. Первая группа поднялась в сильно урезанном составе. Вторая группа тоже похудела до четырех человек, а от третьей попытки решили отказаться вообще, и только небольшая группа из четырех человек отправилась на пик Евгении Корженевской. Это наш доктор Карпенко, планировавшийся первоначально в первую группу, но не успевший набрать акклиматизацию, так как сопровождал в больницу заболевшего на подходе, Володя Шевцов, который сопровождал вниз уже доктора, который отвалил из первой группы, убедившись, что пока не потянет, я и Ирина Головщикова. 

Мы вышли двумя днями позже восходителей на пик Коммунизма, остальной состав сбора в базовом лагере образовал спасотряд. За три дня группа «коммунистов» вышла на 6900 к штурмовому лагерю, поставленному еще первой группой. Следующий день – непогода, но не смертельная – мы на своей Корженевской в нижней части маршрута идем спокойно вверх. На пике Коммунизма, на 6900 – хуже, и ребята решают день переждать. Сообщают о нормальном самочувствии и получают разрешение на день отсидки. Следующий день снова просят день отсидки, но разрешения от меня и начспаса не получают: приказ спускаться вниз при первой возможности. Однако спуск не начат, и связь практически пропала. Об этом мы узнали на дневном сеансе связи, когда шли к вершине, до которой оставались, по-видимому, опять же метров 200 по высоте. Принимается решение о выходе наверх спасотряда из базового лагеря, а руководитель нашей группы Карпенко решает поворачивать немедленно вниз. Внизу спасотряд уже вышел, мы подойдем лишь вторым эшелоном, да и сигнала бедствия не было, просто необъяснимая задержка и пропадание связи, но общая ситуация такова, что увеличивать риск, пытаясь все же добраться до недалекой вершины, мы не имели морального права. На возможность спасения двоих погибших при загадочных обстоятельствах мы повлиять не могли никак, мы только приняли участие в завершающей стадии транспортировки одного заболевшего, и все-таки повернуть было необходимо. В итоге пика Евгении Корженевской у меня тоже нет, как и Эльбруса. 

В 1989 году мы провели сбор разрядников в Ак-су, а потом поехали под пик Ленина. Восходили через Раздельную, но на отрог, ведущий к Раздельной решили подняться не с ледника Ленина, а с запада, где выход покруче. Снег глубокий, работа тяжелая. К вечеру передовые выбрались на плечо, поставили лагерь, а последние еще тянутся. Темно, а самого последнего инструктора Зиновьева еще нет. Он физически оказался не готов. Я прошу наших первых сильнейших спуститься к нему навстречу, поднести его рюкзак. Наш самый сильный и спортивный молодой Сережа Ядрышников возмущается: «Какого черта! Я пахал всю дорогу впереди, месил снег, а он по готовым следам не может подняться, и я еще ему рюкзак буду подтаскивать!» – «Сережа, ты прав по существу, но ни бросить его, ни ждать до утра мы не можем» – «Не пойду, я уже наработался». Тут подхватился и побежал вниз Биченко, отнюдь не из самых сильных. 

Зиновьев поднялся на ночевку, но дальше не пошел. Я долго пытался довести до сознания Ядрышникова, что он имеет право высказать Зиновьеву свое «фэ» и отказаться ходить с ним, но только после того, как он спустится вниз, а на горе он должен будет «пахать» в такой компании, раз он уж в ней оказался. Можешь своему слабому напарнику хоть морду набить за то, что он тебя подвел на горе, но только внизу, а здесь терпи и работай, жертвуя, в крайнем случае, и своим успехом, чтобы его спустить вниз. 

Вообще, думать и готовиться надо внизу. Так поступали знаменитые «солисты» – и Месснер, и Завьялов, и Соколов. Они отнюдь не авантюристы. Риск их всегда был оправдан, обоснован, минимизирован и мера его соответствовала задаче. Они не лезли в воду, не зная броду, даже, когда совершали первопрохождения, и возвращались без вершины не раз. А вот группа смелых военмеховцев, первопроходцев уникального перевала, чьими приключениями восторгается Ицкович в 4-ом томе (в статье «Горовосходители Военмеха: школа приключений». Прим. ред.) – это бездумные авантюристы, превысившие допустимую меру риска, очертя голову, ринувшиеся на спуск по незнакомой, не просматриваемой стене и натерпевшиеся там всего. Можно эту опасную авантюру оправдывать молодостью и глупостью, но восторгаться ей через два-три десятка лет, когда уже и ум должен бы был появиться… Обо всех приключениях, из которых вышел без потерь, приятно вспомнить, но в подобном случае у человека повзрослевшего приятность сильно портится чувством стыда за свое дурацкое поведение, в котором хоть задним числом, но следует покаяться… 

Есть еще особый случай, когда оправдан почти любой риск – это спасательные работы. Единственный случай, когда допустимо лезть в воду, не зная броду, – это когда спасаешь утопающего. В последних, связанных с альпинизмом публикациях больше всего, наверное, уделено внимания аварии на Хан-Тенгри (читайте в книгах «Альпинисты Северной столицы»: в 1-ом томе – статью «Когда трудно принять решение», а в 5-ом – «Хан-Тенгри. Вадим Гриф». Прим. ред.), когда наверху плохо стало Анатолию Носову, который временами терял сознание. Вызвали помощь (а надо было его немедленно спускать!... – прим. ред.). Отправился большой отряд спасателей с врачом. Немного не дошли до больного, выдохлись, решили ночевать. Врач Гриф, принял решение все-таки идти к больному, к которому рассчитывал добраться за остаток светового дня (Оставалось идти не более 1-го часа, а было всего 19 часов – прим. ред.). С ним пошел наверх один напарник (Валерий Вексляр – КМС, Гриф был 2-рядником, не имевший опыта высотных восхождений – прим. ред.). До больного дойти не удалось (началась пурга! – прим. ред.), ночь двойка провела без палатки, утром врач умер. Все остальные выжили, в том числе и больной – Носов. 

И вот Юрий Ицкович пишет (том 3, стр. 240 в статье «Горовосходители – солисты, Герои или самоубийцы!»): «Начались спасательные работы. Спасатели за один день поднялись на 2 км от базового лагеря, но, не дойдя до пострадавшего, выбились из сил и остановились на ночевку. Врач Вадим Гриф, имевший физическую подготовку (но не имел акклиматизации, т.к. просидел в базовом лагере 17 дней – прим. ред.) не лучше, чем у других спасателей, решил пробиться к больному в тот же день во что бы то ни стало. Конечно, он считал своим долгом сделать все возможное для спасения больного. Конечно, он имел право на принятое решение. Конечно, он поступил самоотверженно. Но сил для выполнения принятого решения ему не хватило. Не дойдя 40 м по высоте до пещеры больного, он замерз и погиб, не оказав Носову помощи. А больной выжил и без помощи врача, которому не хватило фактически разумного эгоизма или просто инстинкта самосохранения.

Это трагедия, в которой нет виновных (Виновны все участники экспедиции…!!! – прим. ред.). Но она подтверждает неуловимость границы между обоснованным риском и риском трагическим (А главный виновник – руководитель экспедиции Хейсин, который отправил Грифа наверх, а надо было приказать срочно начать спуск Носова…!!! – прим. ред.). Безрезультатность действий Вадима очевидна так же, как неприятности, которые доставил он членам экспедиции и в части тяжести спасработ, и в части организационных выводов и дисциплинарных взысканий. Но, тем не менее, я преклоняюсь перед мужеством принятого им последнего в своей жизни решения».

Хорошо сказано насчет «разумного эгоизма» и, особенно, насчет «неприятностей для членов экспедиции»! Как будто врач единственный, кому что-то надо, а остальные вообще ни причем. Невольно по контрасту приходит на ум тот (явно неразумный) эгоизм, который толкнул братьев Ицковичей на вершину пика Коммунизма в 1977 году. Здесь Грифа призывал к больному долг врача. И дойти до него он имел реальную возможность. Да, больной в итоге выжил, но сообщаемые вниз симптомы были столь угрожающими, что надежда на это без помощи врача была крайне мала (Все участники забыли простую мысль, которую когда-то сказал С. Саввон, а был он физиком, но был мудрым альпинистом-высотником: «Потеря даже 100 метров по высоте – лечить» – прим. ред.). Врачу это было виднее всего (Опыт его был маловат при высотных восхождениях. Прим. ред.). Он шел спасать умирающего человека. 

И виновные в этой трагедии есть. Врач был не сильнейшим в спасотряде, более того, он был наименее опытным. И все же он мог дойти. Ему осталось совсем немного, и напарник его выдержал и уцелел. Я хочу произнести очередную азбучную истину, поучить ученых. Для спасения больного, прежде всего, необходимо было доставить к нему врача (Совершенно не верно! Надо каждому человеку, а тем более альпинисту, необходимо владеть приемами оказания первой медицинской помощи! – прим. ред.). Значит, все усилия вышедшего многочисленного спасотряда должны были быть направлены именно на это. Силы врача надо было беречь, топтать для него тропу, нести основной груз, а потом, когда врач все же принял решение идти к больному (слово врача здесь было решающим), отправить с ним, по крайней мере, четверых. В большой группе врач бы уцелел. Как надо сопровождать врача к больному понимали еще в 19-ом веке малограмотные золотоискатели на Аляске. Помните рассказ Джека Лондона «Конец сказки»? Отважный искатель приключений вел издалека, за несколько сот миль врача, к своему другу, порванному и искалеченному пантерой? Несколько дней тяжелейшего пути по снегам. Так этот друг всю работу взял на себя: он топтал тропу, он нес две трети общего груза, он первый вставал затемно и готовил завтрак, пока врач еще спал. Когда врач возмутился, что ему не оставляют его долю работы, он получил ответ, что его работа начнется, когда он прибудет к больному. Там врачу потребуется светлая голова и твердая рука, а его долг довести врача до места именно таким, и он это сделает.